ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
— Понимаете, когда началось восстание, мы, конечно, сразу пошли вперед, да еще как! Меня ведь еще до плебисцита отправили к границе, в Сосновец, и там учили, как винтовкой того... влево, вправо, да как немца бить. А сразу же после плебисцита нам приказали быть в боевой готовности. Но прошел целый месяц, даже больше...
— Ну, и что же министерство? — нетерпеливо спросил Януш. Вевюрский все больше и больше распалялся. Его загорелое
лицо покрылось потом, глаза блестели от воспоминаний и от кальвадоса. Как-никак, а выпили уже по четвертой. Янка в розовой шелковой блузке, с голубыми бусами на шее сидела неподвижно, будто кукла, и смотрела на мужа, как на икону.
— Не кипятись, Ясек,— повторяла она через каждые две-три минуты.
Но Ясек «кипятился».
— Долго это тянулось, потому что там, наверху, согласия не было. Мельжинский одно, а Корфанты — другое. Каждый хотел для себя что-нибудь выторговать, а ведь торговали нашей кровью, кровью силезцев...
— Но вы-то не силезец, пан Янек,— улыбнулся гость.
— Не силезец? Дорогой мой! Верно, не силезец, но я поляк. А силезская кровь — это и наша кровь. А что творилось в этой Силезии? Немцы нас бьют, режут, что тех гусей, а мы ничего, стоим себе и винтовки прячем. Англичане — те немчуру поддерживали, все вынюхивали, где мы прячем винтовки и патроны. От англичан нужно было еще почище, чем от немцев, прятать...
— Что вы говорите! — удивился Яыуш.
Вевюрский встал и начал чертить рукой на столе какие-то знаки, будто перед ним лежала карта Силезии...
— Мы двинулись сразу, с места в карьер, уже второго мая. И остановить нас никто не смог бы, за неделю вся Силезия была бы в наших руках, а за немцами только пыль бы клубилась. Французы с нами шашни завели и потихонечку нам перемирие предлагали — чтобы мы заняли Силезию до самой линии Корфанты, а там уж они немчуру задержат. И что бы вы думали? Корфанты тайком послал в министерство иностранных дел письмо об этом якобы перемирии, а они все разболтали, в газетах напечатали. Крик поднялся на весь мир. Один только Ллойд-Джордж такого шуму наделал, мы, дескать, на таком перемирии настаиваем, а немцы тут же на нас, и пошли валить... Понимаете, как нас эти типы из министерства подвели? Я их просто ненавижу, при мне лучше не вспоминать о них. Если бы не они, мы всю Силезию бы заняли...
— И откуда вам все это известно, пан Вевюрский? — спросил Януш.
— Как же мне не знать? Не был я там, что ли? Не видел собственными глазами? И не я ли под Рыбником стрелял в этих макаронников, итальяшек, черт их возьми? Эта братия так улепетывала, что пыль столбом, а все за немцев держалась...
Вевюрский вдруг остановился, задумался и пристально посмотрел на Януша.
— Вот вы, пан граф, человек ученый. Скажите мне, почему это так? Как только мы оказываемся в трудном положении — нам никто не помогает. И Англия, и Франция, и Италия — все были против немцев, а стоило нам поднять восстание, и мы оказались одни, одни как перст...
Он снова замолчал, снова посмотрел на Януша, а потом, опустившись на стул, с такой силой ударил кулаком по столу, что в вазе затрепетали красные и зеленые перья. И во весь голос закричал:
— Почему Польша всегда одинока? Почему никто ей никогда не помогает? Потому что этим буржуям, которые здесь правят, на нас, извините...
Януш отвел глаза в сторону.
— Да, пожалуй, вы правы,— сказал он,— никому нет дела до - нашей Польши.
— Не только нет дела, а каждый готов, прошу прощения, утопить в ложке воды эту нашу богом проклятую отчизну...
— Тсс, Янек, не кипятись,— вмешалась возмущенная Вевюрская.
— А у горы Святой Анны что произошло? — немного успокоившись, продолжал Янек.
Вдруг он побагровел от гнева и алкоголя, вскочил, ухватил вазу с перьями и, со стуком поставив ее обратно, сказал:
— Вот так стоит гора, а с этой стороны выемка. Глубокая выемка, вот такой овраг; мы и шли от этого оврага. День — как слеза, небо, солнце... И знаете, что эти силезские дьяволы пели, как это у них: «Гора хелмская, вековечный страж земель пястовских...» А немцы улепетывали. Мы уже всю гору заняли, и монастырь, и эту Кальварию, что по всей горе понастроена, и крик стоит: «Бей немца, бей...» И что же? Приказали нам отступить. И уж сколько мы потом ни дрались за ту гору, никак не могли ее вернуть... Ох, святая Анна, святая Анна!
У Януша шумело в голове, и он с пьяной грустью пожалел, что не был вместе с Янеком под горой Святой Анны. Он так и сказал Янеку.
— А что бы вы там делали? Такие, как вы, приходят на готовенькое,— откровенно сказал Янек.— Это уж наше дело было, рабочее.
Жена Янека испугалась такой откровенности.
— Ты что болтаешь, чего хамишь человеку?
— Да он ведь свой,— ответил растроганный Вевюрский и похлопал Януша по плечу.— Ему обо всем можно рассказывать.
Несмотря на действие кальвадоса, Януш немного смутился и не знал, как реагировать на эти слова Янека. Вевюрский налил еще по рюмке. Но в эту минуту в комнату решительно вошла маленькая девчушка лет восьми с двумя белокурыми косичками.
— А вот и я,— заявила она, смело посмотрев на взрослых.
— Это сестры моей...— сказала Вевюрская.— Ну, поздоровайся с дядей.
Девочка протянула Янушу руку и сделала изящный книксен.
— Как тебя зовут? — спросил Януш.
— Жермена,— ответила девочка.
— Ты что плетешь? — крикнул на нее Вевюрский.—Ядя тебя зовут. Придумала себе какую-то Жермену. Ведь и в школу ходит польскую...
— В польскую? — спросил Януш.
— Да, в польскую. Тут одна художница открыла частную школу. Она о наших детях заботится, денежки дает... Как ее фамилия, Яна, не помнишь?
— Тарло ее фамилия,— ответила за тетку «Жермена».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213
— Ну, и что же министерство? — нетерпеливо спросил Януш. Вевюрский все больше и больше распалялся. Его загорелое
лицо покрылось потом, глаза блестели от воспоминаний и от кальвадоса. Как-никак, а выпили уже по четвертой. Янка в розовой шелковой блузке, с голубыми бусами на шее сидела неподвижно, будто кукла, и смотрела на мужа, как на икону.
— Не кипятись, Ясек,— повторяла она через каждые две-три минуты.
Но Ясек «кипятился».
— Долго это тянулось, потому что там, наверху, согласия не было. Мельжинский одно, а Корфанты — другое. Каждый хотел для себя что-нибудь выторговать, а ведь торговали нашей кровью, кровью силезцев...
— Но вы-то не силезец, пан Янек,— улыбнулся гость.
— Не силезец? Дорогой мой! Верно, не силезец, но я поляк. А силезская кровь — это и наша кровь. А что творилось в этой Силезии? Немцы нас бьют, режут, что тех гусей, а мы ничего, стоим себе и винтовки прячем. Англичане — те немчуру поддерживали, все вынюхивали, где мы прячем винтовки и патроны. От англичан нужно было еще почище, чем от немцев, прятать...
— Что вы говорите! — удивился Яыуш.
Вевюрский встал и начал чертить рукой на столе какие-то знаки, будто перед ним лежала карта Силезии...
— Мы двинулись сразу, с места в карьер, уже второго мая. И остановить нас никто не смог бы, за неделю вся Силезия была бы в наших руках, а за немцами только пыль бы клубилась. Французы с нами шашни завели и потихонечку нам перемирие предлагали — чтобы мы заняли Силезию до самой линии Корфанты, а там уж они немчуру задержат. И что бы вы думали? Корфанты тайком послал в министерство иностранных дел письмо об этом якобы перемирии, а они все разболтали, в газетах напечатали. Крик поднялся на весь мир. Один только Ллойд-Джордж такого шуму наделал, мы, дескать, на таком перемирии настаиваем, а немцы тут же на нас, и пошли валить... Понимаете, как нас эти типы из министерства подвели? Я их просто ненавижу, при мне лучше не вспоминать о них. Если бы не они, мы всю Силезию бы заняли...
— И откуда вам все это известно, пан Вевюрский? — спросил Януш.
— Как же мне не знать? Не был я там, что ли? Не видел собственными глазами? И не я ли под Рыбником стрелял в этих макаронников, итальяшек, черт их возьми? Эта братия так улепетывала, что пыль столбом, а все за немцев держалась...
Вевюрский вдруг остановился, задумался и пристально посмотрел на Януша.
— Вот вы, пан граф, человек ученый. Скажите мне, почему это так? Как только мы оказываемся в трудном положении — нам никто не помогает. И Англия, и Франция, и Италия — все были против немцев, а стоило нам поднять восстание, и мы оказались одни, одни как перст...
Он снова замолчал, снова посмотрел на Януша, а потом, опустившись на стул, с такой силой ударил кулаком по столу, что в вазе затрепетали красные и зеленые перья. И во весь голос закричал:
— Почему Польша всегда одинока? Почему никто ей никогда не помогает? Потому что этим буржуям, которые здесь правят, на нас, извините...
Януш отвел глаза в сторону.
— Да, пожалуй, вы правы,— сказал он,— никому нет дела до - нашей Польши.
— Не только нет дела, а каждый готов, прошу прощения, утопить в ложке воды эту нашу богом проклятую отчизну...
— Тсс, Янек, не кипятись,— вмешалась возмущенная Вевюрская.
— А у горы Святой Анны что произошло? — немного успокоившись, продолжал Янек.
Вдруг он побагровел от гнева и алкоголя, вскочил, ухватил вазу с перьями и, со стуком поставив ее обратно, сказал:
— Вот так стоит гора, а с этой стороны выемка. Глубокая выемка, вот такой овраг; мы и шли от этого оврага. День — как слеза, небо, солнце... И знаете, что эти силезские дьяволы пели, как это у них: «Гора хелмская, вековечный страж земель пястовских...» А немцы улепетывали. Мы уже всю гору заняли, и монастырь, и эту Кальварию, что по всей горе понастроена, и крик стоит: «Бей немца, бей...» И что же? Приказали нам отступить. И уж сколько мы потом ни дрались за ту гору, никак не могли ее вернуть... Ох, святая Анна, святая Анна!
У Януша шумело в голове, и он с пьяной грустью пожалел, что не был вместе с Янеком под горой Святой Анны. Он так и сказал Янеку.
— А что бы вы там делали? Такие, как вы, приходят на готовенькое,— откровенно сказал Янек.— Это уж наше дело было, рабочее.
Жена Янека испугалась такой откровенности.
— Ты что болтаешь, чего хамишь человеку?
— Да он ведь свой,— ответил растроганный Вевюрский и похлопал Януша по плечу.— Ему обо всем можно рассказывать.
Несмотря на действие кальвадоса, Януш немного смутился и не знал, как реагировать на эти слова Янека. Вевюрский налил еще по рюмке. Но в эту минуту в комнату решительно вошла маленькая девчушка лет восьми с двумя белокурыми косичками.
— А вот и я,— заявила она, смело посмотрев на взрослых.
— Это сестры моей...— сказала Вевюрская.— Ну, поздоровайся с дядей.
Девочка протянула Янушу руку и сделала изящный книксен.
— Как тебя зовут? — спросил Януш.
— Жермена,— ответила девочка.
— Ты что плетешь? — крикнул на нее Вевюрский.—Ядя тебя зовут. Придумала себе какую-то Жермену. Ведь и в школу ходит польскую...
— В польскую? — спросил Януш.
— Да, в польскую. Тут одна художница открыла частную школу. Она о наших детях заботится, денежки дает... Как ее фамилия, Яна, не помнишь?
— Тарло ее фамилия,— ответила за тетку «Жермена».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213