.. И поэтому я никогда тебе об этом не говорил. Да и вообще я не умею говорить о таких вещах, мне это кажется слишком патетичным, слишком величественным, особенно там, в деревне, где я роюсь в навозе и выращиваю примулы. Видишь ли, я в противоположность тебе люблю ночевать на Брацкой. Это напоминает мне мою холостую жизнь и все, что я здесь пережил. Хотя пережито было не так уж много.
Я, собственно, все пережил еще там, в Маньковке. В самой ранней молодости, наедине с выживающим из ума отцом. Вот его игра на пианоле действительно не имела никакого значения.
— Потому что ты доискиваешься метафизического значения во всех мелочах жизни, во всем, что нас окружает.
— Не знаешь ты меня, Зося,— с какой-то горечью сказал Януш,— вот и приписываешь мне пристрастие к метафизике.
Зося вскочила с постели, села перед зеркалом и принялась причесываться на ночь. Когда она распустила волосы, лицо ее стало еще тоньше, а глаза запали еще глубже. Этот болезненный вид выводил ее из себя, напоминая о недавно пережитой беде.
— А откуда мне тебя знать? — отозвалась она, раздирая гребнем волосы.— Откуда? Так я никогда тебя не узнаю. Сидишь, как сыч, и каждый раз говоришь что-нибудь другое. Каждый раз, когда у нас завязывается настоящий разговор, ты мне кажешься иным, и что хуже всего — совсем не новым! И все твои разновидности — это круговращение вокруг одного и того же кола, к которому ты привязан невидимой, но крепкой веревкой.
Януш внимательно посмотрел на нее и закурил вторую папиросу.
— Надымишь,— заметила Зося.
— Проветрим,— возразил Януш. — Ты всегда что-то таишь.
— И ты тоже.— Януш пересел на другое кресло, чтобы лучше видеть Зосю, он любил смотреть, как она причесывается. Движения ее были ловкие, хотя и нервные.
— Во мне ничего нет,— усмехнулась она,— пустой глиняный кувшин.
— Для красивых полевых цветов.
— Ты же не любишь полевых цветов, ты любишь туберозы.— Зося повернулась к Янушу на своем пуфике и наконец-то улыбнулась ему ясно и просто.
— А ты меня все же знаешь,— упрямо сказал Януш.— То, что ты сказала о круговращении,— это правда. Может, ты знаешь меня даже лучше, чем тебе самой кажется.
— Все это только домыслы. Но вернемся к концерту,— сказала она, как-то беспомощно разводя руками.— Неужели ты действительно не можешь мне этого объяснить? Какое это имеет значение?
Януш улыбнулся.
— А ты настойчива. Спроси об этом у Янека, когда его выпустят из тюрьмы.
— А он знает? — удивилась Зося.
— Наверняка! — Януш встал и скинул пиджак.— Он-то наверняка знает! — И вдруг добавпл: — Ты знаешь, и я хотел бы вот так, хоть раз в жизни, знать что-то наверняка!
И поцеловал жену в лоб.
XIV
Старые Шиллеры каждый раз, когда приезжали в Варшаву,— а случалось это довольно редко,— останавливались у своей дальней родственницы Казн Бжозовской. Жила Казя на улице Зго-да — место было очень удобное, и от филармонии недалеко. У Казн было три сына. Двое из них, художник и литератор, были сейчас в Англии, а самый младший, музыкант, сидел еще в Закопане — этот любил бродить по горам, так что приезд Шиллеров нисколько не стеснял кузину.
Старики добросовестно выслушали симфонию Бетховена, переждав толчею в гардеробе, оделись, вышли и неторопливо направились к дому Бжозовской. Все о них забыли, так что они остались одни; впрочем, к одиночеству Шиллеры уже давно привыкли.
Шли молча. И только на полдороге Паулина с горечью заметила:
— Как теперь люди плохо воспитаны. Ремеи могли бы пригласить и нас к себе...
Старый Шиллер дернул плечом и фыркнул по своему обыкновению.
— Ты, Паулина, словно ребенок. Чего же еще можно ожидать от таких людей...
— Ничего особенного я и не ожидала. Но ведь это вполне естественно. Мы же все-таки родители Эдгара и Эльжбеты...
Шиллер вновь передернулся.
— Нас может огорчать только то, что они бывают в таком обществе. Ну что это за общество? Торговля семенами...
— Да не в этом же дело, не в этом,— твердила Паулина,— тут совсем иное.
Казя Бжозовская жила во дворе, на втором этаже. Они позвонили. Открыла сама хозяйка, высокая опрятная пожилая женщина с тщательно уложенными седыми волосами. Голубые глаза ее глядели очень приветливо, а легкое подергивание головы, что-то вроде нервного тика, не казалось неприятным. Она явно обрадовалась им.
— Раздевайтесь, садитесь и рассказывайте. Проходите в гостиную, сейчас я приготовлю чай.
Старый Шиллер помог жене снять тяжелую шубу, которую та надела скорее напоказ, нежели от холода, и они вошли в гостиную. Это была небольшая комната с небогатой мебелью; единственным украшением ее был большой черный рояль и полка с нотами. Шиллер уселся на обитом кремовой материей пуфе, Паулина — в просторное кресло. Она тут же закурила и, по обыкновению, устремила взгляд на безобразную висячую лампу, пуская дым в ее сторону, точно принося ей жертву этим воскурением.
— А что, собственно говоря, можем мы рассказать Казе? — сказала Паулина после минутного молчания.
— Ничего,— сказал Шиллер, дернув правым плечом.
— Мне вот кажется — мы и сами не знаем, что перечувствовали. Как-то унизительно... Ты хорошо сказал это маленькой Оле...
Старый Шиллер взял с полки нотную тетрадь и, надев очки в черной роговой оправе, начал внимательно ее просматривать. В ответ на слова жены он взглянул на нее поверх очков.
— Оля далеко уже не маленькая, маленькой она была в Одессе. Теперь это уже старая баба. Ты просто не замечаешь, как все старится.
Паулина улыбнулась.
— То, что ты стареешь, я давно заметила. И становишься несносным, старый ворчун. Даже былую рассеянность утратил вместе с юмором и оптимизмом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213