— Эдгар дал. Ты знаешь?
— Все в доме знают. Ты вел себя как мальчишка. Она опустилась в кресло у окна.
— О, мама,— сказал Юзек и сделал шаг к ней.
— Ну, ничего не поделаешь. Это твое первое жизненное испытание.
— Мама, неужели она выйдет за Рубинштейна?
— Я знаю об этом еще меньше, чем ты. Она тебе ничего не обещала?
— Она? Нет. Я даже не знал об ее отъезде. Она все скрыла от меня. Только Януш видел ее.
— Януш?
— Да. Кто-то там еще уезжал в той же лодке...
Ройская некоторое время сидела молча, по-прежнему нахмурив брови.
— И ничего-то мы о вас не знаем,— прошептала она. Юзек подошел к матери, поцеловал ее и уселся у ее ног.
Стемнело.
— Видишь, мама,— сказал Юзек весело,— я сижу у твоих ног, совсем как в будуарчике в Молинцах.
— Нет больше нашего будуарчика,— вздохнула пани Эвелина.
Юзек с удивлением взглянул на мать. Никогда раньше он не слышал, чтобы она вздыхала. Но тут он вспомнил о смерти отца и отвернулся.
— Помнишь, как ты читала мне Сенкевича? Помнишь, после скарлатины меня перенесли в будуарчик и ты читала мне «Потоп»? Помнишь?
— Конечно, помню. Это было такое чудесное время.
— Мадемуазель Берта нянчила Валерека, а ты целый день была со мной.
— Конечно, помню. Все прошло...
— Но вернется,— твердо сказал Юзек.
— Нет, дитя мое, не будем себя обманывать, это не вернется.
— Как? Ты не веришь, что мы вернемся в Молинцы?
— Нет, мой дорогой, не вернемся. Это точно. Эта глава нашей жизни и нашей истории окончена.
— Нет, нет,— воскликнул Юзек, хватая мать за руку,— нет, это невозможно! Когда ты читала мне Сенкевича, то и мне казалось, что невозможен возврат к тому времени... невозможен. Но теперь, подумай, теперь польская кавалерия в Виннице, Стрыжавце, Ярмолинцах... Это почти как на Кудаке.
— Жаль, что здесь нет Януша,— сказала Ройская, положив руку на голову сына,— он бы тебе все объяснил. Революцию не повернешь вспять, как он сказал мне недавно. У нас свои задачи, нам бы в них только разобраться. Вот почему надо возвращаться в Варшаву.
Юзек пожал плечами.
— Варшава! Варшава! Все теперь твердят о Варшаве. Я останусь здесь.
— Здесь нам уже нечего делать,— с грустью сказала Ройская. Юзек помолчал.
— Так что же, зачеркнуть эти страницы нашей истории? — сказал он вдруг.— Но ведь историю тоже не повернешь вспять, если уж на то пошло!
— Надо считаться с фактами. Поэтому меня и огорчает твой отъезд в Винницу. Я думаю, что это напрасно — размахивать сабе к чему.
— Профессор Рыневич говорит, что это в лучших традициях нашего рыцарства.
— Профессор Рыневич сам не знает, что говорит. Тебя он убеждает ехать в Третий корпус, а сам добивается пропуска в Варшаву. Семнадцатый век давно миновал, сейчас двадцатый.
— Двадцатый! Прекрасный, замечательный век!
— Начинается он с кровопролития,— опять вздохнула Рой-екая.
Но теперь Юзек не обратил внимания на этот вздох.
— Ты, мама, просто пацифистка,— с досадой шепнул он.
— Нет, дитя мое, я всего только женщина.— И, помолчав, спросила: — Ты взял все необходимое?
Юзек молчал. Ройская, удивленная, склонилась к нему. Пальцы ее ласкали вьющиеся, жесткие и очень густые волосы сына. Она видела, как блестят его большие голубые глаза. Внезапно Юзек упал на колени и прижался головой к ее ногам. Он плакал.
— Слишком много сегодня слез в Одессе,— шутливо сказала Ройская, чувствуя, что и ее горло сдавила спазма.
«Нельзя»,— подумала она, стараясь овладеть собой. Она обхватила руками любимую голову сына, прижалась к ней губами и вдыхала запах рассыпающихся волос, такой особенный, такой родной, хотя немного и смешавшийся с запахом духов Эльжбетки.
XIII
Когда Юзек и Януш прибыли в Винницу, их принял в комнате, на дверях которой была надпись: «Третий корпус польской армии. Прием заявлений», какой-то мужчина в потрепанном френче. Мужчина направил их в казармы, расположенные на другом конце города, за Бугом. В казармах они доложили о себе офицеру артиллерии поручику Келишеку.
Не желая расставаться с Янушем, Юзек скрыл свой офицерский чин. Поручик назначил их ко второй пушке и указал их место в казармах. Там было уже человек двадцать солдат, закаленных в четырехлетних скитаниях по всем российским фронтам. Некоторые из них были резервисты, старые бородачи. Они очень неохотно и недоверчиво приняли ничей, которые и сами-то не знали, с какой стороны подойти к новым товарищам, чтобы быть с ними на дружеской ноге. Угощение папиросами не помогало. Юзек раньше имел дело с солдатами царской армии, но то было совсем иное. Там он, во-первых, принадлежал к привилегированной касте офицеров, с которыми солдат никогда не бывает откровенен; во-вторых, там он был поляком среди русских. Когда произошла революция, Юзек, легко раненный в ногу, находился в госпитале в городе Умани. Эти же новые их товарищи попали в самый водоворот событий и вышли из него с одним желанием — вернуться на родину, к себе домой. Только с этой целью они собрались здесь с момента возникновения Третьего корпуса и теперь с большой подозрительностью относились к офицерам, которых — кто их знает,— быть может, вдохновляли совсем иные цели. Что ни говори, но тот факт, что подобные отряды хотя создавались и не под покровительством немцев, но немцы, во всяком случае, их не трогали,— заставлял солдат задумываться. Они опасались, что будут втянуты в войну с большевиками либо использованы для борьбы с бандами, растущими как грибы после дождя, всего в каком-нибудь километре от железных дорог. Крестьяне тоже были обеспокоены появлением этой армии чужеземцев, связанных, однако, кровными интересами с украинской землей, и, как сказал молодым добровольцам поручик Келишек, они внимательно приглядывались к солдатам с польской кокардой на шапках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213