Мой дядюшка был монахом-базилианцем.
— Базилпанец — это другое дело,— бросил Виктор.
— Много ты понимаешь! — воскликнула Ариадна.
Все встали из-за стола. Лакей распахнул массивную дверь в гостиную. Там их ждал сюрприз: под резным распятием, на диване персикового цвета, сидела мать Виктора, старая Гданская, и в хитроумной серебряной кофеварке варила кофе.
Гданская, некогда известная красавица, ныне была маленькая, худенькая, увядшая особа с испуганным взглядом, крашеными волосами и манерами четырнадцатилетней девочки. Несмотря на все это, Януш даже как-то обрадовался ей — он всегда питал слабость к пожилым дамам, матерям своих друзей.
Поздоровавшись, Гданская обратилась к Виктору.
— Мой дорогой, заходил этот Сандро.— Она показала на
портрет полуобнаженного юноши, висевший рядом с распятием.—Хотел повидаться с тобой. Но я сказала, что у тебя гости.
Придет позднее. На редкость милый юноша,— добавила Гданская, обращаясь к Ариадне.— Несмотря на разницу в возрасте,
они с Виктором дружны, как братья. Правда, Виктор? — Она широко раскрыла глаза, как птица, проглатывающая муху.— Сандро
помогает ему в студии.
Виктор молча смотрел в окно.
— Вы постоянно живете в Париже? — спросил Януш. Но Гданская вдруг подпрыгнула на диване и закричала.
— Ах, ах, кипит, кипит! Убежит кофе!
— Надо завернуть!—воскликнул Виктор.
Януш молча повернул ручку кофеварки и погасил пламя горелки, задвинув серебряный кружок.
— А я вот никак не могу на это решиться,— сказала Гданская, вздыхая.— Как только закипит, я сразу же пугаюсь, и
кому-нибудь приходится меня спасать.
Януш улыбнулся.
— Значит, вы не можете самой себе готовить кофе.
— Вот именно. Это обычно кончается катастрофой.
Она налила всем кофе; пили, сидя у низенького столика. Ариадна хмуро уставилась в пространство, не произнося ни слова.
— Вы спросили, давно ли я живу в Париже? — вспомнила Гданская.— Нет, я живу в Лодзи, но каждый год приезжаю сюда к Виктору на пять-шесть месяцев. В Лодзи у меня второй сын, внучата, семья. У моего старшего сына фабрика... Впрочем, у нас есть дом и в Варшаве.
— Вы живете в Варшаве?
— Немного здесь, немного там. Для детей полезнее в Варшаве. Викторека я вырастила в Варшаве, он был такой болезненный.
Януш с некоторым недоверием оглядел мускулистую, стройную фигуру Виктора, его прямую и мощную шею, ассирийскую голову — точеный профиль Виктора вырисовывался на фоне красноватого витража.
— В Лодзи постоянно свирепствуют эпидемии детских болезней,— продолжала Гданская, беспомощно разводя маленькими ручками, на которых густой россыпью сверкали бриллианты.-— Дети там мрут как мухи... Я не могла держать Викторека в таком городе...
— Ну, и благодаря тебе я отвык от Лодзи,— сказал Виктор.— Не могу уже там жить. Вы знаете,— обратился он к Янушу,— в Лодзи любая картина покрывается за три месяца слоем черной сажи в палец толщиной, и отмыть ее уже невозможно.
— А тем более легкие! — воскликнул Януш и, вдруг поперхнувшись, закашлялся.
Панп Юлия Гданская вскочила с дивана.
— У вас кашель, граф? Сейчас я вам дам великолепное
средство от кашля. Примите два порошка, и кашля как не бывало. Это порошки доктора Ландсберга... Какой доктор! Вы знаете его, граф? Вот это доктор!
Гданская торопливо выдвинула маленький ящичек секретера в стиле Ренессанс, вытащила из него коробку, наполненного пакетиками с аптекарскими снадобьями, и принялась быстро перебирать их.
— Может, у вас слабое сердце?—спросила она Януша.— У меня есть чудодейственные порошки доктора Ландау. Это тоже светило! Только по другой части...
— Но мама.— произнес с легким раздражением Виктор,— Януш совершенно здоров...
— В самом деле, я только поперхнулся,— пытался защищаться Януш.
Но все было напрасно. Мышинскому пришлось немедленно принять один порошок от кашля — Гданская позвонила, велела лакею (называя его «мой Валентин») подать стакан воды, а затем все-таки сунула Янушу в карман маленькую коробочку с порошками.
— Вы будете благодарить меня,— заверила она,— вот увиди
те. Только принимайте.
Ариадна не проронила ни слова. Она встала и, взглянув на часы, сказала, что должна встретиться по срочному делу с самой Ланвен. Пора уже обсудить моды осеннего сезона.
Виктор тоже поднялся.
— Знаешь что,— сказал он,— тебе не хватает такой добродетели, как любовь к ближнему,— charitee.
Ариадна подняла на него удивленный и полный недоумения взгляд.
— А тебе? — спросила она.
— Я никогда не скучаю,— возразил Виктор.
— Потому что упиваешься самим собой,— сказала Ариадна и обратилась к Янушу: — Я позвоню тебе послезавтра утром. Мне бы все-таки хотелось поговорить с тобой,
Януш слабо улыбнулся.
— Как хочешь,— прошептал он,— но стоит ли?
Виктор посмотрел на них с легким удивлением, словно только теперь заметил, что этих людей что-то связывает. Но тут же спохватился и поцеловал Ариадне руку.
— Au revoir, madame — сказала она папи Юлии.
— Au revoir, comtesse — ответила старуха Гданская и с преувеличенной сердечностью пожала ей руку.
Виктор проводил Ариадну до передней и вернулся на прежнее место под распятие.
— Вы слыхали, граф,— обратилась Гданская к Янушу,— что эта сумасшедшая хочет уйти в монастырь?
— Мама,— сказал Виктор,— что ты говоришь?
— Я понимаю всякие причуды,— сказала мама Гданская,-— но в монастырь! Ну и ну!
— Действительно,— заметил Януш.— А вы не знаете, как это пришло ей в голову?
Виктор зевнул.
— Не думайте, что у нее легкая жизнь. Parmi cette f acticite...'
— А вам не кажется, что это тоже «factice»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213