Адольф вернулся за картинами.
— Ты все снимаешь с подрамников? — спросила тетя Михася.
Тут вошла Ройская. Как всегда, улыбающаяся, спокойная, элегантно одетая.
— Лошади уже ждут,—сказала она негромко. В ее подчеркнутом спокойствии чувствовалась нервозность, она как-то осторожно произносила слова и в короткой фразе дважды запнулась.— Вы с нами, пан Казимеж? — обратилась она к Спыхале.
— К сожалению, я должен остаться,— ответил Спыхала.— Мышинские не могут ехать. Старый Мышинский очень плох.
Оля в эту минуту с громким стуком захлопнула чемоданчик, твердо ступая, прошла через комнату и протянула чемоданчик матери.
— Как хотите,— сказала Ройская, подавая на прощанье руку Казимежу.— Но это очень опасно.
— Надо же кому-то остаться с ними,— повторил Спыхала. В присутствии Ройской он почувствовал прежнюю робость
и восхищение, переносившие его в те времена, когда он был еще таким наивным и неуверенным в себе. Он молча поклонился.
В кухонном коридоре мигали огни, тени скользили к выходу. Спыхала вышел из дома в темноту. Лошади нетерпеливо потряхивали упряжью. Голос Адольфа звал всех торопиться.
Вдруг Спыхала почувствовал, что кто-то взял его за локоть. Это был Януш.
— Вы остаетесь? — спросил Януш шепотом, в котором слышалась радость.
— Я боюсь за вас,— ответил Казимеж.
— А сами вы как же?
— Пан Казимеж, пан Казимеж! — позвала из повозки Оля. Спыхала остановился у телеги, выстланной гороховой соломой, чувствуя, что Оля совсем рядом, что она обернулась к нему. Спокойный голос Ройской спросил:
— Все здесь?
— Все,— ответил голос Ройского, невидимого в ночной тьме.
— Адольф, вы что-нибудь видите? — снова спросила Ройская.
— Вижу, вижу, моя госпожа,— ответил Адольф.— Я ночью вижу, как кошка.
Казимеж подался вперед, губами нашел губы Оли. По в эту минуту лошади взяли с места, телега тронулась, и губы их, едва коснувшись друг друга, тут же были разлучены. С тихим скрежетом телега покатилась по гравию. Казимеж, ничего не видя, сделал шаг вперед.
— Оля, Оля! — позвал он почти шепотом. Януш положил руку ему на плечо.
— Уехали,— сказал он.— Ну, пошли.
Они оглянулись на дом. Привыкнув к темноте, глаза теперь различали ею очертания. Дом казался огромным, он будто вытянулся кверху, как костел. Входная дверь осталась распахнутой настежь, в сенях догорал забытый огарок свечи.
Януш торопил.
— Идем,— повторял он,— идем.
В глухой, черной как сажа ночи не замолкали удары топора а рубка деревьев продолжалась и в темноте.
IV
В сенях их встретила Бесядовская, держа в руке подсвечник с тремя свечами. Она подняла его над собой, осветив лица вошедших, словно хотела прочесть на них приговор судьбы.
—- Ну что, уехали? — спросила она.
— Уехали,— ответил Януш.
Молча раздевшись, Спыхала повесил пальто и шапку на олений рог.
— А наш хозяин лежит уже без сознания...— медленно сказала Бесядовская.
Януш повернулся было к ней, но тут вошла Билипнская.
— Потерял сознание,— повторила она.
Из верхней комнаты донесся плач ребенка. Бесядовская поставила подсвечник на стол и поднялась по лестнице. Остальные стояли в передней, не зная, что делать.
— Нужно ждать,— сказал Спыхала.— Мы с Янушем посидим в столовой. А вы,— обратился он к Марии,— пошли бы отдохнуть. Вы так устали.
Они уселись в столовой. Казимеж вынул из заднего кармана револьвер и положил его перед собой на стол. Слабое пламя свечи освещало лица сидящих, тусклый луч света едва достигал стен, ломаясь на черных портретах и больших часах. Часы были без боя, но они громко тикали, и это тиканье звучало, как пульс большого дома, в пустоте которого не слышно было больше ничего.
Янушу впервые пришло в голову, что это его последняя ночь в родном доме. Но он тут же отогнал от себя эту мысль, подобную мысли о смерти. Иные думы теснились в его усталой голове, он уже не мог привести их в порядок. Януш смотрел на сосредоточенное лицо Спыхалы, на черные, ярко блестевшие глаза его. Взгляд Казимежа, устремленный на пламя свечи, косил немного.
Януш завидовал Спыхале, завидовал его твердости, решимости, уверенности в себе. Даже этот револьвер на столе вызывал зависть. Януш совсем не умел обращаться с оружием, не умел стрелять. «В двадцатом веке надо уметь стрелять...»—сказал однажды Валерек, когда начал ходить на охоту. Он, Януш, наверно, незаконный сын двадцатого века. Ночь была очень темна, но окна казались светлее, свечи отражались не в стеклах, а где-то в безграничной голубизне. «Почему Спыхала остался? — думал Януш.— Почему не уехал с Олей?»
Уехать... И Янушу вспомнилась давняя прогулка в лес в удобной коляске; запах кожи, которой было обито сиденье, синее сукно верха коляски и широкий красный кушак кучера. Колеса катились с тихим шумом по вытянутой, как ремень, дороге, коляска мягко покачивалась на рессорах, п лес, прозванный Ревухоп, качался, черный и таинственный... Рядом с Янушем в коляске сидела Ариадна, такая же, как в тот вечер в Одессе, в белом платье с голубым шарфом...
Голова Януша упала на стол. Он заснул.
Проснувшись, он понял, что спал долго; свеча почти совсем догорела, высокое, но почти не дающее света пламя кружилось и вспыхивало в оплывшем стеарине. Где-то в глубине дома была раскрыта дверь, и оттуда дуло. Наверху кричал ребенок — то ли он проснулся, то ли плакал во сне. Оглядевшись вокруг, Януш заметил, что Спыхалы нет,— он был один в просторной темной комнате. За окном еще не рассвело, но некоторые предметы в комнате — стулья, два резных буфета — уже выступили из тьмы: приближалось утро.
Минуту спустя Януш услышал шаги на лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213