Заняв место у полукруглого стола, Стрихнин дождался, пока крупье, малоот
личимая от предыдущей девица, включая аналогичную стеклянную улыбку, до
йдет до него со своей деревянной коробочкой (сколько я помнил из литерат
урных описаний, именуемой «сабо»), небрежно кинул несколько жетонов и по
лучил в обмен карту. Это был король, четыре очка. Он попросил еще и получил
десятку. Решительно ткнул указательным пальцем в карты, и крупье правиль
но поняла его: вытянула карту, перевернула ее, и перед нами легла пятерка.
Девятнадцать очков! Отличные шансы на выигрыш. Но Стрихнин толкнул меня
локтем в бок, подмигнул и спросил:
Ч Сходим за фартом, а?
Я не поверил своим ушам: просить еще на девятнадцати?! Но он уже подал знак
крупье, и из прорези в «сабо» поползла карта. Сто лет, наверное, я не брал в р
уки колоды, но тут вдруг ощутил, как, вопреки всему, у меня отчетливо закол
отилось сердце. Буквально все взгляды вокруг, даже игроков у соседних ст
олов, были прикованы в этот момент к нам, вернее, к карте в руках крупье. Нет
оропливо, как в замедленной съемке, она перевернула ее и, легонько щелкну
в, опустила на сукно.
Валет. Двадцать одно!
Восхищенно взглянув на Стрихнина, я с недоумением обнаружил, что он един
ственный, кто не смотрит на стол. Его прищуренные глаза напряженно шарил
и по залу, но, судя по их выражению, не находили искомого. Небрежно смахнув
в карман выигранные фишки, он двинулся к покеристам. Я поплелся вслед за н
им, но не успел сделать нескольких шагов, как чуть не стукнулся носом об ег
о затылок. Стрихнин замер в стойке, словно спаниель, почуявший фазана.
Ч Четыре сбоку, наши есть, Ч пробормотал он мне через плечо.
Ч Который? Ч спросил я полушепотом.
Ч У стенки, с удавочкой.
При других обстоятельствах я бы не удержался, ахнул. Барин меньше всего б
ыл похож на бандита. Широкий лоб интеллектуала, одухотворенное лицо в об
рамлении густых вьющихся бакенбард в сочетании с бордовой бабочкой пов
ерх ослепительно белой манишки Ч во всем этом действительно чувствова
лось что-то из прежнего времени, помещичье, барское. Испугавшись почему-т
о гораздо больше, чем если б он был весь в татуировках и со стальными фикса
ми, я робко поинтересовался:
Ч И чего мы будем с ним делать?
Стрихнин обернулся, приобнял меня за плечо и прошептал:
Ч Ты Ч ничего. Запомни, мы с тобой два баклана, я играю, ты лупаешь.
В этот момент из-за покерного стола встали сразу двое, и Стрихнин бормотн
ул, уже увлекая меня за собой:
Ч Тронулись. Бог не фраер, авось отдаст, что положено.
Освободившиеся места оказались на противоположном от Барина конце сто
ла. Стрихнин размашисто плюхнулся на один стул, другой уверенно подтащил
поближе, поставил чуть позади своего, шлепнул приглашающе ладонью по си
денью, показывая мне, куда сесть. Крупье, на этот раз уже не девица, а лысова
тый мужчина в смокинге, вооруженный, впрочем, все той же стеклянной улыбк
ой, открыл было рот, чтобы возразить, но Стрихнин, одновременно по-купечес
ки вываливая на сукно фишки из всех карманов, сурово пресек его недоволь
ство:
Ч Спокуха, мы в доле.
Лично я последний раз сражался в покер в общаге где-то на курсе третьем-ч
етвертом. От той поры остались в памяти две вещи: порядок комбинаций и сум
ма моего самого чудовищного проигрыша Ч три рубля сорок копеек. Уже чер
ез пару минут мне стало ясно, что комбинации не поменялись, чего нельзя бы
ло сказать о суммах. Первоначальный вход стоил сто тысяч. «Потолок» для о
дной ставки Ч десять миллионов.
Играли, что называется, с «открыткой», без джокеров. Лысый банкомет разда
вал каждому по четыре карты, а еще одну открывал Ч она становилась общей
для всех. Игроки, а их, не считая нас, осталось трое, вели себя удивительно ч
инно, не позволяя ни единого лишнего слова. Исключение составлял Стрихни
н. Он к месту и не к месту сыпал дурацкими прибауточками вроде «если нету в
картах масти, мы поедем в гости к Насте» или «деньги есть Ч Уфа гуляем, де
нег нет Ч Чишмы сидим», ерзал на месте, то и дело совал мне карты, якобы сов
етуясь. Я видел, что партнеры, особенно Барин, смотрят на него с презритель
ным неодобрением.
В первом круге банкомет открыл короля треф. Толстенький господинчик с ба
зедочными глазами, сидящий напротив нас, поставил на кон триста тысяч, сл
едующий за ним по кругу бледный юноша с лицом Аполлона Бельведерского, с
легка подпорченным сломанным носом, коротко бросил «пас». Барин уравнял
, а Стрихнин, не дотронувшись до своих карт, набросил до пятисот тысяч втем
ную. Базедочный, раздумчиво покачав головой, добавил требуемые двести, з
ато Барин сразу повысил до миллиона. На этот раз Стрихнин соизволил посм
отреть в карты и даже показать их мне: у него на руках не было даже пары, зат
о имелся бубновый король, с банкометским пару составивший. Он решительно
уравнял бариновский миллион, базедочный от игры ушел. Сменили карты, но С
трихнин снова получил полную разномастицу, так и оставшись при двух коро
лях. Барин тем временем поставил на кон еще миллион. В ответ на это Стрихни
н театральным шепотом, так, чтоб слышали все, кому хочется, сообщил мне на
ухо: «Рупь за сто Ч блефует», после чего уже вслух провозгласил: «Безумст
во храбрых Ч вот мудрость жизни!» Ч и открылся.
У Барина тоже оказались два короля, но с двумя десятками.
Ч Вы мне так совсем руки отобьете, Ч обиженно выкатив губу, прокомменти
ровал это событие Стрихнин. Но в следующую секунду, расплачиваясь, разул
ыбался: Ч Первый ремиз Ч золото!
И игра пошла-поехала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94