– Далее, все мы имеем некоторое представление о том, что тут случилось, и я принял соответствующие меры относительно моего племянника. Но боюсь, это еще не конец. – Нахмурившись, он оглядел сидящих за столом. – Из того, что я наблюдал, будучи степлером – любопытная перспектива, которая кое-кому из вас может показаться полезной, – и различных замечаний, которые слышал с тех пор, как вернулся, я предположил, что мой жалкий племянник действовал не один на свой страх и риск. Если уж на то пошло, представляется вполне вероятным, что еще один партнер этой фирмы или вступил с ним в сговор, или как минимум знал о происходящем, но ничего не сказал и не сделал.
Повисло очень неловкое молчание, во время которого все глядели в пол или рассматривали свои сложенные руки.
– Полагаю, – продолжал Джон Веллингтон, – я мог бы сам съесть несколько драконьих драже, потом расспросить каждого из вас по очереди и узнать правду. Если бы я так поступил, кое-кто из вас мог бы заподозрить, что я воспользовался ситуацией как предлогом избавиться от одного или нескольких партнеров, которые мне несимпатичны. У вас же нет никакого способа определить, правду я говорю или нет. Поэтому я попрошу съесть драже мисс Петтингел и мистера Карпентера. В конце концов они не знают, кого из вас мне бы не хотелось видеть на фирме, а потому у них нет причин лгать. Согласны?
Мгновение остальные партнеры сидели недвижимо, наконец медленно кивнули в знак согласия.
– Отлично. – Джон Веллингтон толкнул через стол пакетик. – Мисс Петтингел, мистер Карпентер, не окажете ли вы нам честь?
Софи поглядела на него подозрительно, но что-то в его лице убедило ее, что сейчас не лучшее время для пререканий, и она проглотила три драже, словно это было на редкость гадкое лекарство. Кода Пол сделал то же самое, Джон Веллингтон прокашлялся.
– Сперва попытаемся провести небольшой контрольный эксперимент. – Взяв карандаш, он написал что-то на двух листках бумаги, которые убрал в карман. – Сначала я скажу, что на одном из этих листков, думая при этом нечто совсем иное, а именно то, что я написал на втором. Потом мистер Карпентер и мисс Петтингел запишут то, что, как им показалось, они услышали, и мы сможем сравнить результаты. – Он оглядел стол. – Джуди, – сказал он, глядя в глаза графине, – мне когда-нибудь случалось вам говорить, что ваш нос напоминает вырезанный из корешка пастернака крючок для одежды?
Графиня сдержанно улыбнулась:
– Сам с собой поиграй, распутный старый козел. Джон Веллингтон с улыбкой повернулся к Пипу:
– Не могли бы вы повторить, что, по-вашему, я сейчас сказал графине и что она мне ответила?
– Разумеется, – отозвался тот. – Вы сказали графине, что сегодня она даже еще прекраснее, чем была сто тридцать лет назад, а она ответила, что вы всегда умели сделать приятный комплимент даме.
Джон Веллингтон удовлетворенно кивнул.
– Благодарю вас. А теперь не будут ли мисс Петтингел и мистер Карпентер так добры передать ему то, что они записали.
Вставая, чтобы отдать свой листок бумаги, Пол на мгновение невольно встретился взглядом с мистером Тэннером. Ничего приятного в этом не было, хотя вслух мистер Тэннер ничего не сказал.
Развернув листки, Пип на них поглядел.
– Ну? – подстегнул его Джон Веллингтон.
– М-м-м, – ответил Пип. – Честно говоря, мне немного трудно разобрать почерк.
– Сомневаюсь, – возразил Джон Веллингтон. – Давайте же, не чинитесь.
– Прошу прощения, – сказал Пип, и что-то в его тоне напомнило Полу кое-кого, кого он привык видеть в зеркале. – Это просто... несколько личное, если понимаете, что я имею ввиду.
– Уверен, ничего более личного, чем провести сто тридцать лет стаплером. Пошевеливайтесь!
Пожав плечами, Пип прочел слова, в точности, как Пол их расслышал. Версия Софи была идентичной. Графиня Джуди зарделась, а Джон Веллингтон рассмеялся.
– Это только доказывает, – сказал он, – сколь ненадежный инструмент человеческая речь. Как бы то ни было, свое я доказал. Теперь можем начать расследование. – Повернувшись, он по очереди поглядел в упор на каждого партнера. – Думаю, мистера Червеубивца мы можем исключить сразу, поскольку к нам на фирму он пришел через много лет после моего исчезновения. Тео, – сказал он, и впервые на памяти Пола вид у профессора стал такой, словно ему определенно не по себе. – Конечно, мы никогда не питали друг к другу приязни, вы завидовали мне, а я вас презирал, все это вполне понятно. Но я никогда бы не подумал, что у вас хватит духу замышлять против меня, даже если казалось, будто мой идиот-племянник все же одержал верх. Что скажете?
Прежде чем ответить, профессор Ваншпее долго оглаживал бороду.
– Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем прикончить вас и продать ваш труп на корм для кошек, – торжественно ответил он. – Однако я искренне верил, что вы погибли.
– Благодарю вас, – столь же торжественно ответил Джон Веллингтон и обратился к следующей: – Джуди. Как-то раз мы, помнится, обсуждали вас со старым Джоном Холлингшедом, который заправлял «Гейэти». Когда в семидесятых годах девятнадцатого века вы поступили хористкой в труппу, Холлингшед сказал: «У нее честолюбие приходского священника и мораль уличной кошки, и все равно есть в ней что-то, что мне не совсем нравится». Это были вы? Графиня мрачно улыбнулась.
– Нет.
– Великолепно. Казимир, дружище, – ласково продолжил Джон Веллингтон, – большинство людей убеждены, что вы слишком глупы, чтобы быть коварным, но тут я не согласен. Да, вы недалекого ума, но ведь вы еще и жадный. Вы знали, что сделал со мной Хамфри?
Вид у мистера Сусловица стал такой, будто он вот-вот расплачется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113