Копи царя Соломона.
Пол поднял глаза.
– Что ты сказала?
– Здесь так написано. «Карта копей царя Соломона», смешным таким волнистым почерком. Такое впечатление, что рисовали старой палкой или чем-то вроде того. И запах премерзский, – добавила она. – Как бы то ни было, фамилии нет. Подожди-ка, – вдруг сообразила она, – может, эта карта найдется в этой твоей книжице.
– Может, и найдется. А какой в этом прок?
Софи поглядела на него раздраженно.
– Там может быть сказано, кому она принадлежала или что собой представляет. Если мы напишем просто «Карта копей царя Соломона», мистер Тэннер решит, что мы шутки шутим. А мне вовсе не хочется, чтобы, как только я тут закончу, меня снова сюда послали с наказом не валять дурака и сделать все как следует.
Пол поморщился:
– Ты права. – Он вдруг вспомнил речь профессора. – Отлично придумала. Хорошо, что тебе пришло это в голову, иначе у нас могли бы быть серьезные неприятности.
Софи поглядела на него как-то странно.
– М-да, – пробормотала она. – Куда же она запропастилась? А, вот. На конверте что-нибудь написано? Согласно вот этому, тут должен быть номер или еще какая-то пометка.
Пол проверил.
– Да, есть. Пять – семь – два – косая черта – А. Помогло?
– Минутку. – Софи перелистнула страницы. – Ага, нашла. А572, карта сокровищ...
– Черт побери!
– Карта сокровищ, – повторила она, – собственность сэра Генри Кертиса, принята на хранение в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году. Взята... не могу разобрать дату... тысяча восемьсот, а дальше не понять. Потом идет еще дата, когда ее вернули на место, так же неразборчиво. Как бы то ни было, можно записать «Карта, собственность сэра Генри Кертиса». Как, по-твоему, это выглядит?
– Отлично, – отозвался Пол с чуть большим энтузиазмом, чем требовал вопрос. Тут он вспомнил другой фрагмент лекции профессора и добавил: – Ага, наверное, сойдет.
– Как мило, что ты одобряешь, – сказала Софи. – Номер три... Готов, или я слишком гоню?
– Нет, все в порядке. Номер три.
«Номер три» оказался толстой стопкой писем, перевязанных голубой ленточкой и прессованных достопочт. А. Пойнтдекстеру, эскв., Пловерли, Хэнтс. Софи их не тронула. Под номером четыре была записана картонная коробочка, содержащая стеклянный пузырек с каким-то зеленым порошком. К счастью, на пузырьке имелась наклейка, и, воспользовавшись книгой, они смогли зарегистрировать его как «Химический образец», доктор А. Джекил, Харли-стрит, Лондон. Номера пять в красной книжице не оказалось, поэтому пришлось обходиться своим умом: в блокнот Пола он попал как «обрывок бумаги с надписью на неопознаваемом языке».
– Ну и какой с этого хоть кому-нибудь прок? – пробормотала Софи. – А это что? Ладно, номер шесть. Еще один без всяких пометок. Черт!
– В чем дело? – поднял глаза Пол.
– Ну, – сдавленным голосом ответила Софи, – если это то, что я думаю... вот, сам посмотри.
Пол заглянул ей через плечо.
– Манускрипт, – сказал он. – Рукописный, не могу прочесть на... Послушай-ка, он же даже не на английском.
– Да, – сказала Софи, – это французский. «Le jardin du diable», роман Марселя Пруста". Название переводится как «Сад дьявола». – Она нахмурилась. – Пруст не писал романа с таким названием, во всяком случае, я о таком не слышала.
– Кто такой Марсель Пруст? Софи только цокнула языком.
– Просто запиши, – велела она. – Черт, ну и странный у них тут хлам! Неудивительно, что они держат его под замком. Интересно, чье это?
Номер семь – в противоположность всему предыдущему – был контрактом на продажу и поставку шести тонн чернослива, датированным 1907 годом, хотя номера на конверте не было, и в красной книжице он тоже не упоминался. Под номером восемь пошла древняя театральная программка «Вторая миссис Тэнкери», датируемая тысяча восемьсот девяносто каким-то годом, на обложке карандашом значилось «Биллингс». В красной книжице программка была упомянута как собственность в 1927 году Генриэтты Биллингс, но больше сведений старая запись не давала. Номер девять пришлось присвоить колонке цифр с шестью неразборчивыми подписями внизу и маленьким ржавым ключиком. На ключике стояла пометка 998/В, которая отсылала к записи в красной книжице: «Расписание ожидаемых возвращений и ключ, „С. Маг и К°“, 1899». Номером десять стал простой белый конверт с пятью засохшими вишневыми косточками, отсылки к красной книжице на нем не было. Номер одиннадцать присвоили счетам за десять лет от портного времен короля Эдуарда, выписанным на имя некоего Джереми Кастла из Икли, Йокр. Под номером двенадцать пошел одинокий зуб, ни имени, ни номера к нему не прилагалось.
– Ладно, – сказала Софи, закрывая конверт с номером двенадцать и с легким содроганием возвращая его на полку, – теперь твоя очередь, я буду писать. С меня хватит. Кое-какие предметы у них просто тошнотворные!
В этом она была недалека от истины. Номером девятнадцать оказалась высушенная лапа какого-то зверя, кожа напоминала пергамент, когти – огромные, а за тыльную часть еще держались несколько прядей плесневелой шерсти. По всей видимости, некая Селия Гарвин ценила эту лапу достаточно, чтобы сохранить в далеком 1919 году, но Пол не смог заставить себя разделить ее пыл. Впрочем, не все предметы были столь мерзкими: номер двадцать два они присвоили рисунку с какими-то деревьями, нацарапанному карандашом на обороте конверта, адресованного французу по имени Р. Матисс. Софи он очень воодушевил. Номер двадцать пять оказался суммой чуть менее миллиона долларов в банкнотах Конфедерации, а двадцать шесть – вырезкой из газеты тридцатых годов с рекламой патентованных велосипедных седел из лаковой кожи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113