Во рту у Пола пересохло, да еще как будто отдавало плесенью, поэтому он заварил себе чая. Сидя на кровати с чашкой в руках, он почти уговорил себя не ходить на работу завтра, а возможно, и во все последующие дни, забыть про Софи и раз навсегда выбросить из головы всякие странности. Но это были всего лишь предрассветные бредни. Он вспомнил, как читал что-то про три часа утра, про то, что это время, когда совершается больше всего самоубийств, когда с людьми творятся прочие чудные вещи, а связано это как-то с химическим дисбалансом мозга, вызванным циклом сна или чем-то столь же научным и убедительным. Как бы то ни было, он знал, что если только сумеет заснуть, то, когда проснется наутро, все покажется далеко не столь безнадежным. Допив чай, Пол погасил свет и лежал на спине, глядя в темноту, где полагалось быть потолку. Он был уверен, что больше не заснет, и оказался прав.
Снова включив свет, Пол порылся в карманах пиджака и нашел письма. Он чувствовал, что крайне важно, чтобы они по-прежнему были адресованы лейтенанту Филипу Кэтервуду – и так оно и вышло. Пол начал читать. Невзирая на пошловатое содержание, письма нагнали на него сон быстрее и надежнее, чем общий наркоз или собрание сочинений Мартина Эмиса. И все бы оно ничего, вот только, заснув, он вновь оказался в викторианской комнате. Он все еще читал письма, но теперь они были адресованы уже не Филипу Кэтервуду. Напротив, все как одно были написаны ему, и в конце каждого стояло «С пламенной любовью, Софи». Однако кое-чего он раньше не замечал: на конвертах она писала «Полу Карпентеру», но письма теперь начинались «Мой дорогой Пип». Тем не менее на сей раз Пол знал, что это всего лишь дурной сон, а виноват какой-нибудь небрежный или злонамеренный сыродел, и потому все в порядке.
* * *
На следующий день они закончили разбирать хранилище. Ему пришлось ждать одиннадцати, когда Софи ушла выпить чашку кофе, чтобы вернуть на место письма и проверить остальные бумаги: чековые книжки, акты на владение собственностью, свидетельство о смерти. Как он и надеялся, на всех значилось имя Филипа Кэтервуда. «Алле-черт-бы-ее-побрал-луйя!» – пропел он про себя.
И – словно фирма «Дж. В. Уэлс» решила, что шутку, как колышки для палатки, следует загонять глубоко, но не слишком – уровень странности в еще не каталогизированных предметах резко снизился. Верно, все они были старыми и по большей части являлись собственностью людей, давно уже покойных, но бестактно эксцентричного больше ничего не было: только юридические документы, закладные, несколько связок писем, не страннее, чем случайная связка ключей или коробка с чучелами попугаев. Софи в это утро казалась необычно веселой, хотя как будто болтать не желала. С ней словно произошло нечто приятное, но ей не хотелось этим делиться. Во время ленча она улыбнулась, сказала «До скорого» и, не успел он и рта открыть, побежала за пальто. Оставшись в хранилище один, Пол вперился в стену. Что-то пошло наперекосяк и с каждой минутой становилось все хуже, только он понятия не имел, что бы это могло быть.
С последним предметом они покончили ровно без четверти пять. Любопытно, но намеренно или случайно, им выдали ровно столько желтых бумажек, сколько требовалось, и ни одной не осталось.
– Ну вот, – сказала Софи, – слава богу, все. Хватит с меня этого дурацкого подвала.
– И с меня тоже, – согласился Пол. – Такое ощущение, что я в этих подземельях уже сто лет.
– Наверное нужно сделать перекрестные ссылки между красной книжицей и нашей описью, – без малейшего энтузиазма предложила Софи. – Но ведь это может подождать до завтра, правда?
– Наверное, – согласился Пол.
«Что-то тут не так», – снова подумал он. К данному моменту между ними должна была установиться связь, общее чувство достигнутого, которое бы их сблизило. Это должно было стать еще одним Мгновением. Но почему-то не стало. Он стоял, прислонясь к стеллажу, она сидела на сундуке (номер 445, содержащий, согласно красной книжице, мундир, который носил генерал Реглан в битве при Балаклаве), смотрела на дверь и тихонько напевала себе под нос. У Пола был случай заметить, что мелодию она способна держать не лучше, чем кальмар управлять трансатлантическим авиалайнером. Нет, он был не против, он даже принял сознательное решение считать это милым и трогательным. Тем не менее мысли Софи витали где-то далеко. Найдя выпавший листок чистой бумаги, Пол стал складывать из него самолетик.
– Пол.
Ага, уже кое-что: она никогда раньше не называла его по имени. Он замер, не загладив складки. – Да?
– Ну...
Пол понял, что она никак не может решиться, пытается собраться с духом. Он запустил самолетик, не позаботившись посмотреть, куда он приземлится. Лучше поздно, чем никогда. Мгновение – или же он серьезно ошибается.
– Ну... – повторила она, – ты не против, если я тебе кое-что расскажу? Мы ведь друзья, правда? Мы столько всего вместе сделали и вообще. А мне просто нужно кому-то рассказать.
– Конечно, – с замиранием сердца отозвался Пол. – Валяй.
– Ладно.
Она сидела к нему спиной, худенькие плечики и длинная изящная шея четко очерчены на фоне сероватой стены.
– Дело в том, – начала она и снова помедлила. – Дело в том что вчера я была на вечеринке. В конце концов, – добавила она с едва заметной ноткой крайней, черной и яростной горечи ("Откуда это? – спросил себя он, а потом: "О черт... " – вспомнил), – больше мне, как оказалось, делать нечего, поэтому я пошла на одну вечеринку. Ну, не совсем вечеринку, я вечеринок не люблю, но моя подруга Люси недавно уволилась из армии, она там танковым механиком была... ну, так она только что переехала на новую квартиру и пригласила кое-кого из знакомых отпраздновать новоселье, и меня тоже, ну я и пошла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113