Фельдшера попросите сюда.
Через десять минут, в белом халате, с чемоданчиком, аккуратный старичок, с незапамятных времен прижившийся в Садовом и по опытности своей стоивший доброго десятка дипломированных врачей, деловито, ухватисто мял живот разнесчастного Ивана, глядел ему в рот, щупал пульс и, низко нагнувшись, приглядывался к той дряни, которой была облеплена борода.
– Дизентерия, – закончив осмотр, наконец определил он. – Острейшая и запущенная дизентерия. Стул частый? С кровью? – поглядел он поверх очков.
– Что? – не понял Евстратов.
– Стул… ну, проще сказать, оправляется часто?
– Счет потеряли, – махнул рукой Жорка.
– Это место сейчас же дезинфецировать! – строго сказал фельдшер. – В больницу немедленно, – добавил он. – А пока дайте ему вот это… – он вынул из чемоданчика пакетик с пилюлями. – Больше ничем помочь не могу, к сожалению…
– Что за лазарет? – стремительно входя, спросил Муратов, сталкиваясь в дверях с фельдшером.
Он оглядел собравшихся в комнате, с некоторым удивлением остановив свое внимание на тете Пане.
– Где задержанный?
Максим Петрович молча кивнул на диван.
– Вот, товарищ майор, и топор при нем взяли, – весело сказал Евстратов, разворачивая газету и извлекая оттуда никудышный, заржавленный топоришко.
– Мой топор! – раздался чей-то негромкий возглас.
Это был Алик. Приковылявший к сельсовету с опозданием, когда Голубятникова уже увели, он долго топтался у запертой двери, заглядывая в окна; один раз даже, когда приходил фельдшер, сделал попытку прошмыгнуть вслед за ним внутрь избы, но был решительно оттеснен лесником. Однако Алик не терял надежды пробраться в помещение, и вскоре ему удалось каким-то образом проскользнуть незамеченным. Очутившись в комнате, он смирнехонько притулился на стульчике за конторским шкафом и скромно сидел, помалкивая, пока вдруг не увидел украденный у него топор.
– Действительно ваш? – обращаясь к Алику, спросил Максим Петрович.
– Так точно, наш! – убежденно сказал Алик, всматриваясь внимательно в лежащего Ивана. – Дак ведь, товарищ начальник, на нем, на паразите, и брюки мои!
– Вы точно признаёте свой топор? – повторил вопрос Максим Петрович.
– Точно, точно признаю, товарищ начальник! И брюки, товарищ начальник, признаю! Эк, сволочь, уделал-то! – сокрушенно крякнул Алик. – Ведь новые ж были, а теперь – куда годятся? Загва?здал-то как… Эх! И коленку всю располосовал, гад! За брюки с него взыскать бы надо, товарищ начальник… А гармошку нашли? – обернулся он к Евстратову. – Ведь это он, стал-быть, курва, и гармонь спилил!
– Давай, давай иди! – нетерпеливо сказал Муратов. – Какие тут твои вещи – всё получишь по окончании следствия, – добавил он, видя, что Алик не уходит.
– Получишь! – неохотно отступая к двери, проворчал Алик. – От жилетки рукава… Стрелять таких шелапутов надо да и всё! – заорал он, уже очутившись на улице. – Стрелять, паразитов, без сожаления!
– Вот что, – раздраженно сказал Муратов. – Карусель тут у вас какая-то… Толкучий базар! Допрос снимали? Нет? Чем же вы тут, позвольте спросить, чуть ли не битый час занимались? А эти граждане, – Муратов указал на тетю Паню и лесника, – они какое имеют отношение к следствию?
– Самое непосредственное. Он, – сказал Щетинин в сторону Жорки, – обнаружил и задержал преступника. Она, – Максим Петрович улыбнулся, – как бы переводчица…
– Что-о?! Какая переводчица? Он что, иностранец, что ли?
Жорка, будто поперхнувшись, прыснул глуповатым смешком и деликатно прикрыл рот ладошкой.
– Речь у него неясная, – серьезно сказал Максим Петрович, неодобрительно поглядев на Жорку. – Только она его понимать может…
– Ничего, разберемся, – жестко сказал Муратов. Присутствие множества людей в комнате явно нервировало его. – Идите, гражданочка, домой, занимайтесь своими делами. Если понадобитесь, пригласим.
Тетя Паня собрала губы в тончайшую ниточку, смерила Муратова взглядом, как бы желая сказать: «Это уж, миленький, я сама знаю, что мне делать!» – и осталась на прежнем месте.
– Карусель, карусель… – повторил Муратов, видимо понравившееся ему словцо. – Да вы подымите его! – в голосе начальника послышались гневные нотки. – Ишь ты, разлегся… артист!
Евстратов и Жорка попытались поднять Голубятникова, но тот, едва утвердившись в сидячем положении, вдруг издал воющий звук и грузно, с грохотом повалился на пол.
– Артист, артист! – усмехнулся Муратов. – Ну, ладно, кончай самодеятельность, тут тебе не драмкружок… Поднять его!
Снова посаженный на диван, Голубятников кулем повалился навзничь и, как-то медленно потухая взором, закрыл лиловые веки.
– Он – что, правда больной? – недоверчиво спросил Муратов. – Фельдшер что сказал?
– Сказал – в больницу надо немедленно, – ответил Щетинин. – А допрашивать его сейчас… Сами видите, в каком он состоянии.
– М-м… – неопределенно промычал Муратов. Он раза три-четыре прошелся из угла в угол по комнате, пытаясь на ходу носком сапога поддать валявшуюся на чисто вымытом полу обгорелую спичку и всякий раз промахиваясь; затем, заскрипев полою кожаного реглана, полез в брючный карман, вынул тяжелый посеребренный портсигар, хотел было закурить, но, вспомнив статейку «Сам себе враг», недавно прочитанную им в журнале «Здоровье», где популярно рассказывалось о губительном влиянии никотина на организм пожилого человека, раздумал закуривать и сунул портсигар обратно. Максим Петрович молча собирал разложенные на столе листки протоколов и складывал их в свой портфельчик.
– Первую попавшуюся машину останавливай, – обратился он к Евстратову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195