– Вон лежит, – ответил Евстратов, не понимая, отчего у Кости такая тревога и такой страх.
– Фу! – выдохнул Костя, стирая со лба испарину.
Он вскочил на ноги, слабый, как после тяжелой болезни, с отвратительным вкусом во рту, но в нетерпеливом желании немедленных действий, в нетерпеливом желании продолжать то, что еще надо было ему сделать.
– Заверни топор в клеенку, положи в чемодан, – приказал он Евстратову. – Чемодан возьми к себе домой. Вечером принесешь ко мне на квартиру. И, Петро, ты тоже подъезжай, отвезешь меня в район. А тебе, – сказал Костя Евстратову, – я дам указания, что и как тут пока делать.
– На квартиру – это к дяде Пете? – спросил Евстратов.
– Да-да, к дяде Пете.
– А во сколько?
– Ну, так… часов в десять… В двадцать два ноль-ноль, – сказал Костя уверенно, мысленно прикинув, сколько времени займут разговоры с людьми, которых он еще не успел допросить, и сколько понадобится на то, чтобы собрать и упаковать свои вещи, находящиеся в дяди Петиной хибаре: квартирантство его в ней закончено, как закончено и вообще все садовское дело…
– Есть в двадцать два ноль-ноль! – отчеканил Евстратов. Точность он любил, в этом отношении был даже несколько педант, но почему-то у него всегда получалось так, что если ему назначали время, он редко являлся минута в минуту.
– Слушай, может, ты как-нибудь иначе доберешься? – заминаясь, вопросил Петька. – Понимаешь, артисты приедут, эстрадный ансамбль «Чтоб улыбки цвели»… Надо будет их потом, после концерта, кормить, на ночлег устраивать… все такое прочее…
– Ничего, управишься. Где ему транспорт ночью искать? Выманил «ИЖ» задарма, так теперь отрабатывай, – жестко сказал Евстратов, как начальник над Петькой, имеющий право им командовать. – Между прочим, – заметил он Косте, – Максим Петрович, наверно, совсем там нервы расстроил. Сегодня от него опять в сельсовет звонили…
– Ничего, ничего, пусть отдохнет, – рассеянно, думая о предстоящих ему делах, ответил Костя. – По телефону все равно ничего не объяснишь… Я ему уж сразу, в готовом виде…
Костя оделся, почистился. Евстратов захлопнул на чемодане крышку, и они тут же расстались: нагруженный чемоданом Евстратов пошел к себе домой, а Петька повез Костю в село.
И никто из них троих не заметил, что кроме тети Пани, которая, в общем, не видела ничего, только пустую поллитровку да качающегося на пьяных ногах Костю, возле колодца все время был еще один наблюдатель, который, спрятавшись в кустах, в пурпурно-розовой, багряно-желтой листве, видел все происходившее с самого начала и до самого конца – младший сынишка Авдохина, восьмилетний Илюшка.
Сейчас этот свидетель – в драном отцовском пиджаке, сползающем на глаза картузе, шкрабая резиновыми, в засохшей грязи, с подвернутыми голенищами сапогами, покинув в кустах соседскую корову, к которой он был приставлен приглядывать, со всех ног, в обход села, скрытными тропками бежал к реке, на луг, чтобы рассказать отцу, стерегущему совхозных телят, что? видел он у колодца из своего укрытия…
Глава пятьдесят вторая
Окна буфетного зала на станции Поронь были перечеркнуты вишневой полосой вечерней зари.
Садовский шофер дядя Петя или, по паспорту и прочим его документам, Петр Иванович Клушин, согласно другим документам – покойник, уже двадцать два года лежащий в братской могиле на площади города Бялы-Подляска, – сидел в углу зала за столиком, навалившись на него грудью, сгорбатив спину, уйдя шеей в высоко поднятые плечи и положив лоб в ладонь локтем упертой в стол руки.
Вторую неделю садовские шоферы жили в непрерывной гонке – возили в Поронь на приемный пункт при станции сахарную свеклу. Совхозное начальство спешило: погода не обещала быть устойчивой, дороги могли снова раскиснуть от дождей, а кроме того, заманчиво было поскорее отрапортовать и заслужить похвалу, а может быть, даже и премию…
Позавчера дядя Петя сделал одиннадцать рейсов, вчера – девять; сегодня, вымотавшись до полного предела сил, – снова одиннадцать. Другим шоферам все-таки было легче: пока в их машины грузили свеклу, они успевали хоть похлебать принесенное в узелочках женами или детишками домашнее варево. Дядя же Петя даже нормальной еды был лишен, довольствуясь одной осточертевшей сухомяткой – колбасой, консервами, селедкой, кульком жамок с ломтем ржавого сала или чем-нибудь в этом же роде, что удавалось впопыхах, на ходу схватить в садовской сельповской лавочке.
Перед дядей Петей на столе стояли две пивные кружки толстого стекла, одна пустая, с пеною на дне, другая – наполовину с пивом, тарелка с обкусанной горбушкой хлеба и кучкою хамсиных хвостиков и головок.
Но, опираясь тяжелою и находившеюся в какой-то отдельности от всего прочего тела головою на ладонь руки, дядя Петя не видел ни кружек, ни хамсиных головок. Он видел перед собою узкую, затравянелую, в голубых огоньках василькового цвета тропинку посреди высокой ржи и то, как идет он будто бы по этой тропинке, руками, грудью, коленями задевая дугою гнущиеся ржаные стебли. С легким соломенным шуршанием, с легким звоном тугих сталкивающихся колосьев они смыкаются за ним и долго качаются, прежде чем снова замереть неподвижно. Кругом – застывшая тишь, ни деревеньки, ни хутора, только золото переспелого хлеба на все стороны… Да еще солнце над головой: жгучее и почему-то ослепительно черное. Хотя дядя Петя и не видит его, потому что оно в самом зените, но каким-то образом знает и все время чувствует, что оно – черное, в короне огненных лучей, похожее на шляпку подсолнуха, окруженную лепестками…
Он идет, а впереди него, на той же тропинке, сквозь чащу искрящихся сухим блеском стеблей мелькает что-то белое;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195