Сначала они машинально
схватились за автоматы, но тут же опустили их, поняв, что в
этом нет необходимости - бегущий держал автомат в левой руке,
дулом вниз, а правой приветственно размахивал над головой. Он
был облачен в выцветшие лохмотья, некогда бывшие военной формой
незнакомой армии. Длинные волосы до плеч, всклокоченная рыжая
борода и косящий правый глаз довершали живописную картину. То,
что он их приветствовал, не вызывало сомнений. Бормоча что-то
непонятное, он по очереди пожал всем руки и безобразно
осклабился, выражая таким образом свою радость.
Вскоре к нему присоединилось еще человек десять. Все
бородатые, все в непонятной форме самой разнообразной
принадлежности, и все в праздничном настроении. Вдруг, словно
по сигналу, они замолкли и почтительно расступились, пропуская
появившегося из леса человека, очевидно, их командира. Он был
совсем не похож на своих подчиненных. В первую очередь тем, что
был гладко выбрит и облачен в форму британского солдата. Кроме
того, он не улыбался. По угрюмому выражению его лица трудно
было предположить, что он вообще способен улыбаться. Он
выделялся среди остальных, помимо прочего, гигантским ростом
под два метра и хищным орлиным профилем. На поясе - четыре
зловеще изогнутых кинжала. Подобные излишества могли показаться
нелепыми и даже смешными, но, глядя на него, почему-то смеяться
не хотелось. Он заговорил по-английски немного напыщенно, но
правильно строя фразы.
- Добрый вечер. Я - капитан Дрошный. Меллори сделал шаг
вперед:
- Капитан Меллори.
- Добро пожаловать, капитан Меллори, к партизанам
Югославии.- Дрошный кивнул в сторону догорающих костров и
скривил лицо, пытаясь изобразить улыбку. Он так и не протянул
руку Меллори.-Как видите, мы вас ждали.
- Ваши костры нам очень помогли,- отметил Меллори.
- Я рад.- Дрошный посмотрел на восток, потом перевел
взгляд на Меллори и покачал головой.- Приходится сожалеть о
самолете.
- На войне потери неизбежны. Дрошный кивнул.
- Пойдемте. Наш штаб расположен неподалеку. Больше не
было сказано ни слова. Дрошный повернулся и направился в глубь
леса. Идя за ним, Меллори обратил внимание на следы ботинок
Дрошного, отчетливо видимые на снегу в ярком свете взошедшей
луны. Они показались Меллори весьма любопытными. Рисунок
ребристой подошвы отпечатывался в виде трех расположенных друг
под другом уголков. При этом на правой подметке верхний уголок
был наполовину стерт. Эту особенность Меллори подсознательно
отметил. Он не смог бы объяснить, зачем ему это нужно. Просто
люди, подобные Меллори, всегда стараются отметить и запомнить
все необычное. Это помогает им выжить.
Склон становился круче, снег - глубже. Бледный свет луны
с трудом пробивался сквозь покрытые снегом густые ветки сосен.
Дул слабый ветерок, было очень холодно. Минут десять они шли в
тишине. Потом послышался твердый, властный голос Дрошного:
- Не двигаться,- он театральным жестом вскинул руку
вверх.- Стойте! Слушайте!
Они остановились, посмотрели вверх и прислушались. Во
всяком случае, так поступили Меллори и его товарищи, тогда как
югославы повели себя по-другому. Быстро, умело, без
дополнительной команды они взяли в кольцо шестерых
парашютистов, упершись дулами винтовок в их бока и спины с
решительностью, не оставляющей сомнений в серьезности их
намерений.
Реакцию Меллори и его спутников легко было предугадать.
Менее привыкшие к превратностям судьбы, Рейнольдс, Гроувс и
Саундерс буквально оторопели от столь неожиданного поворота
событий. Меллори посерьезнел. Миллер вопросительно поднял
брови. А вот Андреа, как и можно было предвидеть, даже бровью
не повел, он отреагировал на попытку применить насилие
по-своему. Правая рука его, медленно поднимаясь вверх в знак
капитуляции, неожиданно рванулась в сторону. Он крепко обхватил
пальцами ствол винтовки одного из своих сторожей и выхватил ее.
В то же время локтем левой руки он нанес сильнейший удар в
солнечное сплетение второму, который, скорчившись от боли,
опустился на снег. Взявшись за ствол обеими руками, Андреа
размахнулся винтовкой и со всего маху опустил ее на голову
стоящего справа. Все произошло так стремительно, что тот не
успел увернуться и рухнул, словно подкошенный. Второй конвойный
с трудом приподнялся на колено и вскинул винтовку, но не успел
спустить курок. Штык винтовки Андреа вонзился ему в горло. Он
захрипел и повалился в снег.
Трех секунд, в течение которых это произошло, хватило
остальным югославам, чтобы прийти в себя от неожиданности.
Полдюжины солдат набросились на Андреа, повалив его на землю.
Клубок тел покатился по снегу. Сначала Андреа в привычном стиле
крушил нападавших, но силы были неравны. Когда один из
югославов начал бить его рукояткой пистолета по голове, Андреа
понял, что сопротивление бесполезно. Под дулами винтовок его с
трудом поставили на ноги. Но и нападавшие были в плачевном
виде.
Дрошный, сверкая глазами, медленно подошел, выхватил из-за
пояса один из своих кинжалов и приставил клинок к горлу Андреа,
поранив кожу. Тонкая струйка крови поползла по блестящему
лезвию. Казалось, что Дрошный вот-вот вонзит кинжал по самую
рукоятку, но он перевел взгляд на лежащих на снегу.
- Как там они?
Молодой югослав присел на корточки. Сначала осмотрел того,
кому досталось прикладом по голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72