- Вот как? - генерал Циммерман, удобно устроившись в
кресле передвижной радиостанции, дислоцированной на опушке леса
к югу от моста через Неретву, не скрывал удовлетворения.
Брезентовый полог кузова был поднят, и генерал снял фуражку,
наслаждаясь лучами нежного весеннего солнца.- Интересно, очень
интересно. Что еще?
Голос Нойфельда, искаженный помехами, приобрел
металлический оттенок:
- Они попросили переправить их в надежное место. Подальше
за линию фронта, даже в Германию. Им здесь несколько не по
себе.
- Ну-ну. Чувствуют себя не в своей тарелке? - Циммерман
помолчал, задумался, потом продолжил:- Вы полностью
информированы о сложившейся ситуации, гауптман Нойфельд? Вы
понимаете, насколько важны все мельчайшие детали в этой игре?
- Да, герр генерал.
- В таком случае мне надо немного подумать. Ждите.
Циммерман обдумывал решение, поворачиваясь из стороны в
сторону в своем кресле. Он задумчиво посмотрел на север и в
который раз увидел луга, подходящие к южному берегу Неретвы,
стальной мост, перекинутый через реку, северный берег,
взбегающий к каменистой гряде - линии обороны партизан под
командованием полковника Ласло. На восток, к ущелью, уходила
бело-зеленая лента реки. Он повернулся направо. К югу
простирался глухой сосновый бор, который на первый взгляд
казался безобидно пустынным, пока привыкшие к темноте глаза не
различили угловатые силуэты, тщательно замаскированные от
любопытных глаз брезентом и сосновыми ветками. Вид этих скрытых
в лесу танков, авангарда двух бронетанковых дивизий помог
Циммерману принять окончательное решение. Он взял в руки
микрофон.
- Гауптман Нойфельд? Я разработал план действий. Прошу
вас беспрекословно выполнять следующие инструкции...
Дрошный снял с головы параллельно включенные наушники и
неуверенно спросил у Нойфельда:
- По-моему, генерал слишком многого от нас хочет. Вам не
кажется?
Нойфельд отрицательно покачал головой.
- Генерал Циммерман всегда знает, что делает. Таких
людей, как Меллори, ему ничего не стоит раскусить.
- Хотелось бы верить,- неуверенно произнес Дрошный.
Они вышли на улицу. Нойфельд сказал, обращаясь к радисту:
- Капитана Меллори ко мне. И сержанта Баера тоже.
Когда Меллори вошел к Нойфельду, Дрошный и Баер уже были
там. Нойфельд был деловит и краток.
- Вас заберет самолет на лыжах. Только такой самолет
способен приземлиться в этих чертовых горах. У вас есть
несколько часов для сна. Мы отправимся не раньше четырех.
Вопросы есть?
- Где находится аэродром?
- На поляне, в километре отсюда. Что еще?
- Вопросов больше нет. Только если можно, поскорее. Вот и
все.
- Вам не надо беспокоиться, Меллори,- прочувственно
произнес Нойфельд.- Я сам мечтаю поскорее вас отправить. Вы
для меня, честно говоря, как бельмо на глазу. И чем скорее вас
здесь не будет, тем лучше.
Меллори понимающе кивнул и вышел. Нойфельд повернулся к
Баеру:
- У меня к вам небольшое поручение, сержант. Небольшое,
но очень ответственное...
Меллори медленно шел по территории лагеря, погрузившись в
свои мысли. Когда он подходил к своему временному пристанищу,
дверь барака открылась и оттуда появился Андреа, окутанный
сигарным дымом. Не произнеся .ни слова и сердито нахмурившись,
он прошел мимо Меллори. Из комнаты слышались звуки гитары.
Петар, как обычно, наигрывал югославскую версию "Покинутой
любви". Видимо, это была его любимая песня. Когда Меллори
вошел, Мария, Рейнольдс и Гроувс тихо сидели рядом, Миллер
лежал в спальном мешке с неизменным томиком стихов в руках.
Меллори кивнул головой в сторону двери.
- Что-то расстроило нашего друга. Миллер усмехнулся и, в
свою очередь, кивнул на Петара.
- Он опять играет любимую мелодию Андреа. Меллори
усмехнулся и повернулся к Марии.
- Попросите его прекратить пение. Сегодня днем мы
улетаем, и нам необходимо выспаться.
- Можем поспать в самолете,- хмуро сказал Рейнольдс.-
Или когда прибудем в конечный пункт своего назначения, где бы
он ни был.
- Нет, спите сейчас.
- Почему именно сейчас?
- Почему сейчас? - Меллори рассеянно посмотрел куда-то
вдаль и тихо произнес: - Потому, что другого случая может и не
быть.
Рейнольдс удивленно взглянул на него. Впервые в его
взгляде не было враждебности и недоверия. Только любопытство и
что-то похожее на понимание.
На плато Ивеничи колонна продолжала неумолимо двигаться
вперед, но назвать ее колонной солдат язык не поворачивался.
Они вообще не походили на человеческие существа. Доведенные до
крайнего истощения, с перекошенными от напряжения лицами, они
медленно продвигались, автоматически переставляя затекшие
непослушные ноги, словно зомби - вставшие из могил мертвецы.
То тут, то там кто-нибудь спотыкался и падал, чтобы уже не
подняться больше. Его оттаскивали в сторону, к остальным
бедолагам, которых заботливые партизанки пытались привести в
чувство. Они растирали отмороженные конечности и вливали в
горло ослабших товарищей щедрые порции горячего супа и крепкой
ракии.
Капитан Вланович повернулся к полковнику Вису. Лицо его
исказило страдание, голос был хриплый и глухой.
- Это безумие, полковник, безумие! Вы сами видите, что
это невозможно. Нам никогда не успеть. Взгляните - за первые
два часа выбыли из строя двести пятьдесят человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72