- С тем самым. Мы сегодня отбываем в Италию. Судя по
всему, мы были несправедливы к этому человеку. Как вы думаете,
полковник?
- Лично я никогда в нем не сомневался,- твердо произнес
Янци.
Вукалович улыбнулся и повернулся, чтобы уйти.
Капитан Нойфельд с перебинтованной головой стоял,
поддерживаемый двумя солдатами, в лощине, спускающейся к
Неретве. Он неотрывно смотрел, охваченный ужасом и все еще не
веря своим глазам, на то место, где раньше было ущелье. Теперь
не более чем в десяти метрах, под его ногами, с огромной
скоростью несся все разрушающий на своем пути поток. Он
медленно покачал головой. Постепенно до него стал доходить
смысл того, что произошло,- это полное и окончательное
поражение. Он повернулся к молодому солдату. Лицо солдата, как
в зеркале, отражало мысли Нойфельда.
- Возьмите двух лучших лошадей и скачите к ближайшему
штабу вермахта к северу от ущелья Зеницы. Сообщите им, что
войска генерала Циммермана снесены потоком. Точно мы в этом не
уверены, но предполагаем. Скажите им, что долина Неретвы - это
долина смерти, и никого не осталось, чтобы защитить ее.
Передайте, что союзники могут хоть завтра начать вторжение и ни
одного встречного выстрела произведено не будет. Скажите им,
чтобы они немедленно передали это сообщение в Берлин. Вы
слышите меня, Линдеман?
- Так точно, герр гауптман.- По выражению лица Линдемана
Нойфельд понял, как мало тот воспринял из его слов, но
чувствовал себя слишком усталым, чтобы повторять распоряжение.
Линдеман вскочил в седло, взял под уздцы другую лошадь и
поскакал вперед вдоль железнодорожного полотна.
Нойфельд проводил его почти отсутствующим взглядом:
- Ты можешь уже не спешить, мой мальчик.
Второй солдат услышал эту сказанную почти шепотом фразу,
но не понял смысла.
- Простите, герр гауптман? - переспросил он.
- Слишком поздно,- Нойфельд низко опустил голову.
Меллори посмотрел в сторону ущелья, в котором все еще
бушевала вода, посмотрел на остатки неретвинской плотины и
перевел взгляд на мужчин и женщину позади себя. У него не было
сил говорить.
Андреа, весь в ушибах и синяках, с наспех перевязанной и
все еще кровоточащей рукой, вновь демонстрировал чудо
перевоплощения: посмотрев на него, никто не посмел бы сказать,
что еще десять минут назад этот человек был на грани смерти. Он
держал на руках по-прежнему бесчувственную Марию. Девушка
приходила в себя, но очень медленно. Миллер заканчивал
бинтовать Петара. Его раны позволяли надеяться на лучшее. Затем
он обернулся к Гроувсу. Несколько минут внимательно осматривал
его, затем поднялся.
- Мертв? - спросил Меллори.
- Мертв.
- Мертв,- повторил Андреа, горько усмехнувшись.- Он
мертв, этот мальчик, и поэтому мы живы.
- Он был обречен,- произнес Миллер.
- И Рейнольдс,- голос Андреа звучал невыразимо устало.-
Он тоже был обречен. Что ты ему сказал сегодня, мой дорогой
Кейт? Что надо жить сегодняшним днем? Вот он и прожил этот
день, вернее, ночь. В эту ночь он спас мне жизнь - дважды. Он
спас жизнь Марии. Он спас жизнь Петара. Но он не смог спасти
свою. Мы умнее, мудрее, опытнее и старше. И вот старые остались
в живых, а молодые ушли из жизни. Так было уже много раз. Мы
смеялись над ними, оскорбляли их своим недоверием, потешались
над их молодостью и неопытностью...- Неожиданно нежным жестом
он убрал с лица Марии светлые волосы, и она улыбнулась ему.- А
в конце концов они оказались лучше, чем мы...
- Может быть, они и были лучше,- откликнулся Меллори. Он
посмотрел на Петара и грустно покачал головой: - Мертвы трое
- Гроувс, Рейнольдс и Саундерс. Погибли, так и не узнав, что
Петар был руководителем британской разведки на Балканах.
- Им многое не суждено было узнать,- Миллер провел
рукавом по глазам.- Так люди и умирают, ничего не узнав, так и
умирают.
ЭПИЛОГ
Вновь капитан Дженсен и генерал-лейтенант британской армии
находились в штабе, в Термоли. Но на этот раз они не ходили
нервно из угла в угол. Время переживаний закончилось. Они,
конечно, выглядели усталыми, черты их лиц потемнели и
заострились. Но напряжение исчезло, тревога тоже. Если бы они
не сидели, удобно устроившись в мягких креслах, а ходили по
комнате, можно было бы подумать, что разрабатывается новая
операция. В руках они держали бокалы.
Дженсен сделал глоток виски и улыбнулся:
- Я думал, место генерала - впереди войска.
- Не в этот раз, капитан,- мягко отозвался генерал.- В
1944 году мудрые генералы остаются позади своего войска, далеко
позади. Кроме того, танковые дивизии движутся с такой
скоростью, что я вряд ли смог бы их догнать.
- Неужели так быстро?
- Быстро, но, конечно, не так, как австрийские и немецкие
дивизии, которых спешно перебрасывают с линии Густава к
югославской границе. Вот те движутся действительно очень
быстро.- Генерал позволил себе большой глоток и удовлетворенно
улыбнулся.- Полный разгром. Окончательный и бесповоротный. В
общем, можно сказать, ваши люди потрудились на славу.
Оба, генерал и капитан, повернули головы, услышав
деликатный стук в дверь. Затем тяжелая, обитая кожей дверь
открылась и вошел Меллори, а следом за ним Вукалович, Андреа и
Миллер. Все были небриты и выглядели так, как будто не спали
неделю. У Андреа рука была на перевязи.
Дженсен встал, осушил свой бокал, поставил его на стол и
произнес, обращаясь к Меллори, бесстрастным тоном:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72