– Многие полагают, что законы этой империи несправедливы, – заметила я, – и что правят ею завоеватели и угнетатели.
– Справедливых законов я не знаю в нашем мире, – ответил Брюс. – Завоевателем и угнетателем можно окрестить кого угодно, любой народ и любое государство заслуживают подобных определений. Но я полагаю, величие достойно уважения. И когда люди разрушают его, им после свойственно жалеть и с печалью вспоминать о минувшем.
Я с гордостью подумала, что сын мой умен. Мы остановились перед огромным домом. В сущности, это был дворец с голубыми узорными стенами.
– Здесь мы будем жить, – сказал Брюс! – Это дом моего друга, Хайреттина.
– Твой друг, очевидно, богатый человек.
– Он всего лишь пират, как я, – Брюс снова улыбнулся.
Его друг Хайреттин приветствовал нас во дворе. Это был высокий человек лет сорока, с рыжеватой бородкой и раскосыми глазами. Он поклонился нам, приложив ладонь к груди. Брюс ответил таким же поклоном.
– Это моя мать, – Брюс указал на меня. – Она знатная дама, она была наложницей нашего прежнего короля. Она не закрывает лицо, потому что у нас это не принято.
Хайреттин поклонился мне. Я почтительно наклонила голову. Меня удивило, что Брюс говорил с ним по-испански. Впрочем, кому и владеть многими языками, как не пиратам.
Хайреттин что-то сказал слугам на незнакомом мне языке, Брюс тихо пояснил мне, что это турецкий.
– Ты будешь жить на женской половине дома, – сказал мне Брюс, – Вместе с женами моего друга.
– С женами? – переспросила я.
– Да, в этой стране позволено иметь по несколько жен, но, конечно, только тем, кто может дать им все – прекрасные покои, одежду, драгоценности. Поэтому большинство довольствуется тем, что имеет по одной супруге.
Я усмехнулась. Интересная и странная страна! Здесь можно иметь по несколько законных жен и гордиться тем, что твоя мать была наложницей короля, и говорить об этом открыто.
Глава сто восьмидесятая
Идя следом за черной рабыней на женскую половину дома, я подумала о том, как же я буду объясняться с турчанками, ведь я не знаю турецкого языка. Но оказалось, я напрасно беспокоилась. Я приблизилась к узорным дверям и уже слышала плеск фонтана и пение. А когда рабыня распахнула обе створки, я услышала пение отчетливо и поняла, что поют на испанском языке. Трудно было бы описать мою радость. Вслед за негритянкой я вошла в обширный покой. Посредине вздымал легкие струи мраморный фонтан. Вокруг на коврах в самых живописных позах раскинулись изумительные красавицы в полупрозрачных кофточках и пышных шароварах. Их было четверо. Все они были буквально усыпаны драгоценностями с головы до пят. Длинные волосы их были заплетены в косы. Служанки сновали рядом, приносили на золотых подносах затейливые кушанья и напитки. Одна из молодых красавиц играла на лютне и пела испанскую песню. Должно быть, они были предупреждены о моем приходе, потому что поднялись и приветствовали меня поклонами.
– Я говорю на вашем языке, – обратилась я к той, что пела только что испанскую песню.
– О, это чудесно! – воскликнула она. – Так давно никто не говорил со мной на моем родном языке.
Меня усадили на подушку. Передо мной поставили поднос с едой и напитками. Я уже успела проголодаться и, подкрепляя свои силы, с любопытством поглядывала на жен Хайреттина.
Сначала я думала, что все они должны принадлежать к одной народности. Но что эта была за народность? Нет, пожалуй, я ошиблась. Эти женщины родились в разных краях.
Та, что пела, не походила на испанку. Она не была рослой и темноволосой, но хрупкой, изящной, словно золотая статуэтка. Нос у нее был с горбинкой, волосы рыжеватые и вьющиеся, глаза большие и светло-голубые. На вид ей было лет шестнадцать.
Та, что сидела рядом с ней, наоборот, была высокой и сильной, у нее были широкие бедра и тяжелые груди, лицо округлое, волосы светло-каштановые.
Третья поражала своей необычной красотой. В жилах ее, конечно, текла негритянская кровь, это видно было по ярким выпуклым губам, белым зубам и очень смуглой коже. Но все же она была необыкновенно хороша.
Четвертая походила на вторую, но казалась более хрупкой и утонченной.
– Ваши подруги тоже говорят по-испански? – спросила я ту, что пела.
– Увы, нет, – ответила она. – Все мы здесь из разных краев и у каждой свой родной язык.
– Но вы совсем не похожи на испанку. Кто вы?
– Да, я не испанка, хотя предки мои родились в Испании, но прошло более ста лет с тех пор, как они покинули эту страну.
– Кто же научил вас так хорошо говорить и петь испанские песни?
– Это сделала моя мать. Она говорила, что Испанию невозможно забыть, хотя для нас она оказалась жестокой.
– Но почему? Могли бы вы рассказать мне? – спросила я со свойственным мне любопытством.
– Конечно. Но не сейчас. Я приду в ваши покои ночью. Ведь сегодня с мужем проводит ночь Катерина, – она указала на пышную красавицу с каштановыми светлыми косами.
Затем моя новая приятельница снова взяла свой инструмент и возобновила пение и игру. Я спросила, знает ли она цыганские песни. Оказалось, что знает. И когда она запела, я невольно заплакала. Да, Испанию не забудешь.
Глава сто восемьдесят первая
Покои, в которых мне предстояло жить, отличались удивительной роскошью. Правда, здесь не было ни высоких столов, ни резных стульев, к которым я привыкла, но зато было много дорогих ковров и вышитых затейливыми узорами подушек. Постель мне была приготовлена прямо на ковре. Я знаками велела черной служанке принести еды. Вскоре она внесла поднос. Тогда я жестом отослала ее и принялась с нетерпением поджидать гостью.
Рыжекудрая красавица вошла, неслышно ступая маленькими ногами в легких вышитых туфельках, украшенных крупными драгоценными камнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144