Хайреттин дал моему отцу столько денег, что тот смог удачно выдать замуж всех моих сестер.
– А как же то, что ты стала женой иноверца?
– Отец примирился с этим.
– Но если бы так же легко примирялись его предки, вы бы и до сих пор жили в Испании, о которой тоскуете.
– Должно быть, король и королева Испании не были так щедры, как мой Хайреттин, – задумчиво произнесла моя собеседница и вдруг рассмеялась нежным, словно колокольчик, смехом. – Ах, госпожа, в жизни столько странного, противоречивого. Вот, например, моя товарка Катерина. Она родилась далеко отсюда, в русских землях. Там она была рабыней, ее можно было купить, продать, жестоко избить, ее господин мог приказать ей стать его наложницей, и если бы она отказалась, он вправе был убить ее. Он продал ее одному из приятелей Хайреттина, купцу, который торгует с русскими. Казалось бы, что ей оплакивать, о чем тосковать? Но слышали бы вы, как она плачет о своей родине, где четверть года падает с неба холодный снег, и где ее купили и продали.
– Это не та ли высокая, русоволосая?
– Да, она. А вот Ганна, худенькая и тоже со светлыми волосами. Она полячка. Польское королевство давно враждует с русским царством. Казалось бы, здесь, в этом доме, мы равны. Однако Ганна не упускает случая похвалиться перед бедной Катериной знатностью своего рода, храбростью польских воинов и богатством своего отца, которое то ли было, то ли не было. Если ее отец был так уж богат, зачем же приехал сюда, перешел в правую веру и отдал свою дочь Хайреттину, и за большие деньги!
– А та красавица с полными губками и гладкой смуглой кожей? Откуда она?
– О, и ее судьба интересна. Мать ее была негритянкой. В этой стране негров покупают и продают. Вот и мать Инотеи еще совсем девочкой привезли из далекой Африки и продали здесь на рынке рабов. Ее купил молодой итальянец, находившийся на службе у султана. Видно, она была хороша собой. Он берег и баловал ее. Она родила ему дочь, вот эту Инотею, которая росла и воспитывалась в неге и в холе. Ее учили танцевать, петь, играть на музыкальных инструментах. Потом итальянец чем-то прогневил султана и был казнен. Все его имущество было передано в казну. Все рабы проданы. Инотея так и не узнала, где же теперь ее мать. Она только запомнила имя своего отца – Федерико. Инотею подарили Хайреттину в благодарность за какую-то услугу.
– Я вижу, ты, Сафия, очень любишь Хайреттина. Не мучительно ли тебе делить его с тремя товарками? – не удержалась я от вопроса, должно быть, не очень учтивого.
– Да, мучительно. Ведь он и их любит. Но я утешаю себя тем, что из всех нас одна лишь я люблю его всем сердцем и всей душой. И только от меня у него есть сын. Мальчика зовут Мехмед и ему уже два года.
Так мы поговорили с Сафией и уговорились встречаться в те ночи, когда она была свободна. Днем она показала мне своего сына, за которым присматривало несколько рабов и прислужниц. У мальчика были большие темные глаза, он был бойкий и живой ребенок.
Глава сто восемьдесят вторая
Я сказала Брюсу о своем желании посмотреть город. Мне предоставили крытые носилки и вооруженных слуг. Город и вправду был огромен. Я посетила несколько гигантских базаров, сады, дворцы.
Спустя некоторое время я снова беседовала с Сафией. Я заметила, что Катерины не видно, и спросила, почему это.
– Разве господин ваш сын ничего не сказал вам? – моя собеседница немного удивилась.
– Нет. Случилось что-то плохое? Это касается моего сына?
– Простите, если я напугала вас. Ваш сын в добром здравии, и никакая опасность не грозит ему. Но два дня тому назад прибыл английский корабль. Оттуда в наш дом перенесли какую-то больную женщину. Катерина вызвалась ухаживать за ней. У себя на родине она ходила за больными.
– Она так добра? Ведь уход за больным – тяжелая и грязная работа.
– Да, Катерина добрая. И у себя на родине ей приходилось исполнять тяжелую и грязную работу. Но здесь иная причина ее усердию.
– Какая же? – мне стало любопытно. Сафия заговорила совсем тихо.
– Эту таинственную женщину сопровождает русский юноша. Катерина хочет упросить его взять ее на родину, в русское царство.
– Она влюбилась в него?
– Вероятно. Но больше всего она любит свою далекую страну и все время мечтает о возвращении.
Я вспомнила все, что мне рассказывала Сафия о Катерине, и задумчиво покачала головой.
Между тем моя молодая приятельница испытующе поглядела на меня и, накручивая на палец вьющуюся прядку, произнесла:
– Вы могли бы помочь бедной Катерине.
– Я? Но каким образом?
– Вы можете попросить вашего сына. Он большой друг Хайреттина и сумеет уговорить его отпустить Катерину.
– Но если Хайреттин любит ее…
– Он жаловался мне, что ее нелюбовь к нему выказывается слишком явно. А он не из тех, что получают наслаждение от неразделенной любви.
– Хорошо, я попытаюсь помочь ей. Но каким же образом ей удается видеться со своим единоплеменником?
– Он приходит навещать больную госпожу. Тогда-то Катерина ухитряется увидеть его и даже обменяться несколькими словами.
Мы немного помолчали. Я задумалась. Сафия, казалось, читала мои мысли.
– Вы, должно быть, полагаете, что я всего лишь хочу устранить соперницу? Я вижу это по выражению вашего лица. Но если вы не вполне доверяете мне, можете поговорить с самой Катериной. Ведь вы уже немного говорите по-турецки.
Я смутилась было, но затем решила, что буду откровенна.
– Да, Сафия, я бы предпочла побеседовать с ней. Ведь эта просьба достаточно серьезна, и я не хотела бы какими-то неуместными действиями повредить делам моего сына.
Глава сто восемьдесят третья
На другой день Катерина пришла в покои Сафии, где уже поджидала я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144