Могу я спросить вас, о чем ваш новый роман? Случайно, не о жизни Анастасии Лоуренс?
Роман не биографический.
Но он может основываться на событиях реальной жизни.
Основой хорошей истории может быть что угодно.
Но для великой истории, для американской трагедии нужно какое-то исключительное стечение обстоятельств…
…которое приведет к чудовищной катастрофе. Что вам сказала Мишель?
А что вы уже знаете?
Мне она ничего не говорила.
В нашем распоряжении оказалось доказательство вопиющего плагиата, совершенного Анастасией Лоуренс. К нам попала страница рукописи авторства Эрнеста Хемингуэя, слово в слово совпадающая с текстом «Как пали сильные», и у нас есть основания полагать, что следующий роман мисс Лоуренс… следующий роман… Алло?
XV
Я снова приехал к Анастасии. Я приехал, и в кармане у меня так и болталась клятва, коей я собирался поклясться Мишель, – бриллиант в целый карат. Неужели все это успело случиться за один день?
Плагиат. Слово заимствовано из латыни, буквально означает похищение с целью выкупа. «Plaga» – это «сеть». И теперь она попалась. Но plaga – также «открытое пространство». Явное противоречие, это правда, но и выход.
Мастер игры в «колыбель для кошки», она должна была знать, что сама устроила себе западню; чтобы освободиться, нужно просто отпустить. Ну заберут назад украденного ею Хемингуэя, ее бесплодный брак, возможно, будет аннулирован. Утратив репутацию, она лишится гонораров, у нее нет даже диплома.
Итак, ее похитили обманом, она попалась на удочку того, кто ее пленил. Всему этому конец. Я поехал к ней, к Американской Мечте. Сможет ли она начать заново и сосредоточиться?
XVI
Джонатон? Это ты? Ты же знаешь, я никогда не отвечаю…
Мисс Лоуренс? Уэсли Штраус, «Таймс».
Мне кажется, мой муж уже подписался.
Вообще-то я писатель…
И вам приходится заниматься собственным телефонным маркетингом? Пожалуй, могло быть и хуже.
Я пишу для «Таймс». Журналист. У меня к вам несколько вопросов.
Чем бы вы ни занимались, мистер, я думаю, вам следует поговорить с моим мужем.
Я уже говорил. Он не смог или не захотел сказать мне некоторые вещи.
Это серьезно.
Да. В нашем распоряжении оказалась страница рукописи авторства Эрнеста…
Значит, он меня предал.
Кто?
Я сказала, что не брошу ради него Саймона. Он выдал меня.
О ком вы говорите, мисс Лоуренс?
Он получил интрижку. Имел меня несколько месяцев. С чего он решил, что я рожу от него ребенка? Значит, он все раскрыл и теперь Саймон знает. Видимо, самоубийство, вера в жизнь после смерти.
Я совсем вас не понимаю.
И не поймете. Кто поймет? Мишель не поймет. Мой муж не поймет. Вы репортер. Напишите, что я люблю его. Может, он тогда сообразит. А теперь мне пора.
Не будете ли вы так добры объяснить…
Объяснить? Одно признание, почему я не могу этого сделать, займет целую книгу.
Вашего авторства?
Простите меня, ибо я не писатель.
XVII
«Неотложка» на улице. «Остин-хили» Саймона наполовину влез на тротуар. Хэтчбек Мишель на платной стоянке на углу, время истекло. Так тихо. Так неподвижно. Что-то произошло.
Она не оставила записки. Это было первое, что я услышал.
– Ни слова от нее, – прохрипела Мишель, обнимая меня в коридоре квартиры, бывшей, наверное, домом Анастасии. – Она покинула нас всех, понимаешь?
– Она… сбежала? Кто вызвал… «скорую»?
– Я.
– Зачем?
– Она умерла.
– Что ты сделала?
– Позвонила 911.
– Что ты с ней сделала?
– Нашла ее на полу.
– Это Саймон?
– Что Саймон, милый?
– Неужели он просто ревновал ко… мне?
– Детка, сядь. У нее передозировка.
– Она была беременна.
– Нет, милый. Попытайся выслушать. Она приняла снотворное, тело маленькое, доза слишком большая. Организм не справился.
– Где она?
– В спальне. С Саймоном. Оставь их.
Между нами прошли три грузных санитара. Я сорвался с места. Бросился в спальню.
Темно. Анастасия лежала так, как я всегда ее находил и как часто оставлял, когда, обессилев, мы к вечеру насыщались друг другом: тоненькую фигурку с головы до пят закрывала только белая простыня: попутчик, выброшенный на остров этой огромной кровати, похожей на сани. Я подошел. Не снимая простыни, взял руку моей любовницы, податливую, как в глубоком сне. Откинул простыню с головы. Погладил россыпь густых волос. Опустился на колени, прикоснулся губами к ее губам. Мои ладони легли на ее грудь, на живот. Я поцеловал ее, но словно говорил в пустой комнате, все еще теплой от разговоров, влажной от напитков, едкой от дыма – будто ласкал лишь эхо. Так знакомо. Пальцы мои проникли в колыбель ее промежности.
– Милый! – закричала Мишель. Она отпихнула Саймона – тот где-то тут был все время, почти незаметный, – и попыталась до меня дотянуться. – Милый, нет! – Я мельком глянул на ее слезы. Опустил взгляд на мертвые глаза Анастасии. Я видел, как Саймон нащупывает стул. Почувствовал, как Мишель хватает меня за руку, оттаскивает от Стэси. – Милый, ты не любишь эту женщину! Ты любишь меня!
– И чтобы в этом не сомневаться, ты ее погубила. – Я встал. – Предательница.
Она посмотрела на меня в упор:
– Если на то пошло, сначала предали меня.
– Ты выдала девочку, называвшую тебя Лучшей Подругой, ради газетной статьи, даже не твоей. Это стоило ее жизни?
– Я выдала ее одному Тони, я думала, он поможет. А что бы сделал ты, если б такое нашел?
– Что бы сделал я? Вопрос едва ли гипотетический, Мишель. Я не отдавал ее будущее в руки ее бывшего любовника. Я хранил ее тайну.
– Удовлетворяя ее животные инстинкты?
– Я предложил ей выйти за меня замуж. Она была беременна моим ребенком.
– Или Саймона. Она, оказывается, была неразборчива в связях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103