На ее бедре стояло обычное клеймо, известное на всех рынках.
— Клеймо тебе идет, — заметил Аброгастес.
— Да, господин. — Гута склонила голову.
— Потому что теперь ты — жалкая рабыня.
— Да, господин.
— Гордая, высокомерная Гута, — усмехнулся он, — теперь стала всего-навсего рабыней! — Помолчав, он добавил: — Вероятно, этой весной львы навестят планету тимбри.
Она вздрогнула.
— Наверное, я пошлю тебя вперед, — продолжал он, — подвидом свободной женщины, чтобы оценить вражеские земли, разведать, где враги прячут свои богатства, отметить подходящие места для приземления…
— Прошу вас, не надо, господин…
— Ты — безмозглая дура, — резко бросил он. — Неужели ты думала, что я доверю такое дело рабыне?
Гута глядела на него и дрожала всем телом.
— Неужели думаешь, что я дам тебе возможность ускользнуть от меня?
— Я не знаю, господин, — прошептала она.
— Нет, ты думала так!
— Нет, нет!
Ярость в глазах Аброгастеса перепугала ее. Сознание собственного унижения жгло, как огонь.
— Разве ты не считала, что множество свободных женщин согласились бы на это за сундук монет или алмазный браслет, что их можно было бы купить так же легко, как рабынь, а потом низвести до положения этих тварей?
Она не осмелилась ответить.
— Разве ты сама когда-то не была такой?
— Да, господин, — наконец проговорила она. — Простите, господин.
Аброгастес с жадностью откусил еще мяса.
— Меня не кормили целый день, господин, — напомнила она, — наверное, по недосмотру стражников…
— Нет, — отрезал он, — таков был мой приказ.
— Господину не надо сердиться на свою рабыню…
— Ты недостойна того, чтобы сердиться на тебя.
— Да, господин.
— Знаешь, почему тебя привели на этот пир? — вдруг спросил он.
— Нет, господин.
— Это было с деланно намеренно, — ответил он. — Знаешь, почему тебя сегодня не кормили? Из-за того, чтобы понапрасну не тратить еду.
— Господин? — непонимающе переспросила она.
— Львы не пойдут охотиться в леса тимбри, — свирепо произнес он.
Она молчала.
— Добычу они найдут на других, богатых планетах.
— Где? — не удержалась она.
— Неужели свиньям позволено задавать вопросы хозяину? — нахмурился он.
— Нет, господин! Не надо ненавидеть свою рабыню! Господин…
— Да?
— Почему вы сказали, что на меня не стоило понапрасну тратить еду?
— Потому что вряд ли ты будешь живой завтра.
— Господин!
— Мне надо было убить тебя еще на Тенгутаксихай, — зло выговорил он.
— Нет, господин!
— Знаешь, почему я не сделал этого?
— Не знаю, господин.
— Ты неплохо разделась, и я проявил слабость. Знаешь, почему я не убил тебя на месте?
— Господину хотелось наказать меня, обратить в рабство.
— Верно, — кивнул он.
— Думаю, господину было любопытно увидеть, как я буду вести себя в роли презренной рабыни. Это не слабость, — твердо сказала она. — Не более, чем слабость льва, крадущегося к газели.
— И как же, по-твоему, ты вела себя в роли рабыни? — усмехнулся он.
— Господин не дал мне возможности показать это.
— Да, — с усмешкой согласился Аброгастес.
— Пусть господин попробует меня и узнает… Он осматривал ее, не говоря ни слова.
— Я умоляю, дайте мне возможность доказать господину…
— Ты умоляешь об этом как рабыня?
— Да, господин! — с жаром воскликнула она.
— Странно…
— Рабыня надеется, что она сумеет развлечь господина.
Темные, проницательные глаза Аброгастеса оглядели Гуту с ног до головы. Она отшатнулась, начиная понимать, что значит быть желанной, как может быть желанной только рабыня. Аброгастес сердито отвернулся.
— Ты ничтожна, — сказал он, — конечно, твое присутствие здесь имеет значение, но небольшое. Ты ничтожна по сравнению с тем, что предстоит нам сегодня. Ложись, — приказал он, и рабыня улеглась рядом со скамьей.
Не глядя на нее, Аброгастес доел мясо. Он поднял голову, подмечая, как пируют трети.
Бывшие гражданки Империи хорошо прислуживали им.
— Время уже подошло, господин? — осторожно осведомился писец, и Аброгастес кивнул.
— Надо ли принести копье? — спросил оруженосец.
— Да, — отрывисто сказал Аброгастес.
Глава 6
— Ваша еда, госпожа, — произнес молодой белобрысый офицер по имени Корелий, просовывая миску с недоваренной овсянкой под дверцу тесной клетки, дно которой находилось на три дюйма ниже пола секции.
Изнутри, свернувшись и закутавшись в свою жалкую одежду, на него смотрела женщина.
— Это вы? — прошептала она. — Должно быть, это вы!
Действительно, только он один из экипажа относился к ней с уважением! Наверняка это он!
— Что? — удивился он.
— Ведь это вы? — вновь прошептала она.
Он улыбнулся. Что означала его улыбка — подтверждение или удивление? Может, он считал ее помешанной?
Женщина издала восклицание злобы и отчаяния.
— Обычно надсмотрщиков благодарят за еду — так положено. Вы же знаете, что вас могут и забыть покормить…
— Вы не смеете требовать этого от меня! — воскликнула она.
— Могу, так же, как от других, — возразил он. Она вновь вскрикнула от смущения и беспокойства.
— Принесите мне чего-нибудь другого, — потребовала она. — Неужели вы думаете, что я возьму в рот эту размазню!
— Что бы вы хотели? — вежливо спросил он. Наверняка это был он!
— Жареного цыпленка, с тарином, в соусе сиба. Горячий риссит, свежую пому, жареные лепешки с яром, веллмерские пирожные, и вина… лучше всего каны, да, белой каны!
— Невероятно! — усмехнулся он.
— Вы наверняка сможете пронести еду сюда, — прошептала она.
— Риск слишком велик, — заговорщицким голосом отозвался он.
Она отпрянула. Все-таки это не он… Но, может быть, риск и в самом деле слишком велик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98