Еще чуть-чуть и было бы слишком поздно исправлять какие-либо упущения.
Все было в порядке.
Рабыня отложила в сторону платье. Она со страхом и дрожью смотрела на цепи: какой беспомощной и беззащитной она будет чувствовать себя через минуту!
Рабыне нравилась тяжесть цепей, их звон, то, как они скользили по кольцу в полу.
Все это недвусмысленно напоминало ей о том, кто она такая и какой должна быть.
Конечно, ключи от наручников хранились у хозяина.
Рабыня начала с левой щиколотки, как и полагалось. Первое, чему учили рабыню — как правильно надевать цепи. Тотчас же ее прекрасное тело оказалось во власти стали — прочной, крепкой и основательной.
Она едва сдерживала себя.
Она могла бы расслабиться, но должна была поступать так, как будет угодно хозяину. Она взглянула на стену.
Там висела плеть.
Рабыня не думала, что ее побьют — она собиралась сделать все возможное, чтобы угодить.
Она свернулась клубком, как привязанный котенок, у края кровати, как будто и вправду была животным.
Она дрожала от желания. Рабыня не завидовала свободной женщине.
Свободная женщина, злая и смущенная, переполненная надеждами на будущее и одновременно испуганная этим будущем, ехала в одиночестве в закрытой машине с затемненными окнами; ее сопровождающий сидел во внешней кабине.
По пути во дворец она позволила сопровождающему сесть рядом.
Несомненно, это доставило ему радость. Должно быть, он предвкушал, что на обратном пути ему представится возможность вновь оказаться рядом с такой, как она. В этом женщина не сомневалась.
Но она приказала ему сесть в кабину. Как она забавлялась при этом!
Бедняге было трудно скрыть разочарование. В какой-то момент она почувствовала ужас, взглянув в его глаза, но потом это ощущение прошло.
Она взяла себя в руки, подумав, что все мужчины слабы, и улыбнулась. Она взглянула на пол машины. Рабынь, этих ничтожных тварей, перевозят в машинах обнаженными, ставят на колени на пол, накрывая одеялом или плащом. Рабынь обычно перевозят в закрытых машинах. К ним относятся пренебрежительно.
Так им и надо, подумала женщина. Как она была рада, что сама не находится на положении рабыни, не является такой, как они!
Колеса глухо стучали по твердой мостовой. В своем дворце Иаак, третейский судья, собрал свои бумаги, сунул их в папку, а папку аккуратно положил в нишу, из которой прежде вынул длинный кожаный футляр.
После этого он направился в спальню.
Глава 3
— Посмотрим, есть ли здесь мужчины! — воскликнул Аброгастес. — Есть мужчины или нет?
— Есть, есть! — отозвались пирующие, поднимая рога.
Сильные руки хватали куски жареного мяса, по которому текли жир и кровь, с тяжелых, широких деревянных блюд. Блюда с испугом подносили бывшие гражданки Империи, ныне закованные в цепи. Позади них, там и тут стояли юноши-надсмотрщики в разноцветных одеждах и ярких плащах, с хлыстами, обязанностью которых было следить, справляются ли с работой прислужницы.
Оглядевшись, Аброгастес грузно опустился на скамью между двумя колоннами.
Он был неспокоен и зол.
Он выпил слишком много.
Справа от него лежал огромный пес — зверь, которого держали из-за преданности и подозрительности, свирепости и храбрости — боевой охотничий пес, который будет защищать своего хозяина до последней капли крови, который по одному слову хозяина бросится даже на медведя-арна или викота, не говоря уж о дюжине вооруженных воинов, и наведет ужас на самых храбрых.
Слева, у его ног, в ошейнике и на цепи лежало еще одно животное, предназначенное для других целей.
Аброгастес наклонился и положил руку на массивный лоб пса. Пес заворчал от удовольствия.
— Славный парень, — хрипло проговорил Аброгастес и потрепал громадного пса по голове.
Если бы на его месте оказалась рука другого человека, она в один момент оказалась бы отодранной свирепым движением огромных челюстей.
Аброгастес выпрямился и оглядел слуг, длинные столы у стен и пирующих. Затем злобно и недовольно склонился влево, к другому животному на цепи. Пес в испуге склонил голову. Ему было непонятно, зачем его привели на пир. Это животное, самка, не осмелилось даже робко и умоляюще прижаться губами к сапогам Аброгастеса.
Внезапно с одного из столов донеслась ругань. Двое мужчин вскочили, отшвыривая стулья.
— Прекратите! — крикнули им.
В руках спорщиков блеснули мечи.
Одна из бывших гражданок Империи завизжала.
Двое мужчин вскочили на стол, распихивая блюда и фляги, и спрыгнули на пол в центре зала. Их глаза налились кровью. Звучно лязгала сталь.
И вдруг земляной пол между соперниками взметнул фонтан грязи, по нему пролегла узкая дымящаяся полоса.
Все повернулись к Аброгастесу, который стоял у скамьи с револьвером в руках.
— Кто из вас враг? — грозно спросил он. Соперники застыли с мечами в руках.
— Это не он, — указал Аброгастес на одного из них, — и не он! — Тут он повернулся к другому.
Тонко зазвенели цепи — бывшие гражданки Империи стремились забиться подальше, в углы зала.
— Настоящие враги — в Империи! — провозгласил Аброгастес.
Прислужницы с блюдами и флягами в руках задрожали. Колокольчики на цепях звенели, когда рабыни переступали босыми ногами по земляному, устланному тростником полу. Женщины старались стоять спокойно, но то и дело слышался этот отчаянный, тихий звон.
Надсмотрщики стояли тут же с хлыстами. Они пересмеивались. Действительно, колокольчики, подвешенные к цепям, издавали звуки от малейшего движения.
— И вот это — враг, — заявил Аброгастес, указывая на еще дымящийся револьвер. Он оглядел удивленных гостей. — Это револьвер из Империи, — объяснил он, — такой, какие носят офицеры имперских войск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98