Они старались научить ее красивым позам, грациозным движениям, навыкам, которых мог потребовать от рабыни самый взыскательный хозяин. И теперь даже здесь она сознавала свою привлекательность — от того, как сердито и с отвращением смотрел на нее привратник, противник естественности и силы, которую он считал ошибочной, презренной, проклятой, человек, который был полузамученной жертвой утрированно-жестокой аскезы, при которой требовалось подавлять влечения и желания; и от того, как смотрел на нее крестьянин — с таким одобрением он мог бы разглядывать подходящую свинью.
Теперь рабыня по многим признакам умела распознавать свое влияние на мужчин, свою власть, с помощью которой она при различных обстоятельствах могла царить над ними.
Неудивительно, думала она, что они раздевают нас, заковывают в цепи и сажают в клетки, нет ничего странного, что они покупают и продают нас.
Мы слишком красивы и слишком опасны, чтобы оставаться на свободе. Что за чушь — обязательно быть свободными! Нелепо, когда женщина остается свободной. Мы предназначены для мужчин самой природой, они знают, что мы принадлежим им. Поэтому неудивительно, когда они делают с нами все, что пожелают.
Мы принадлежим им, думала она, но в этом нет ничего странного. Мне они нравятся, только пусть будут строгими ко мне! Презираю слабых мужчин! О, господа, будьте только сильными!
— Пойдем, рабыня, — позвал ее Туво Авзоний. Вместе с проводником он уже был в нескольких ярдах от нее.
— Да, господин! — отозвалась девушка и поспешила за ним.
Ее хозяином был Туво Авзоний. Но он обращал на нее мало внимания, казалось, сильнее его влечет к другой рабыне, Сеселле, оставшейся на планете Инез-IV. Разумеется, он мог иметь двух рабынь. У некоторых мужчин рабынь было несколько. Господин Юлиан, чьи привычки она постепенно узнавала, стоя перед ним нагой на коленях в знак покорности, тоже привык повелевать женщинами, но к ней самой даже не притронулся, только однажды связал ее и ударил плетью за неловкость. Ему нравилась рабыня из народа варваров. Но девушка была уверена, что после обучения она может поспорить с простой женщиной варваров. Пусть тогда выбирает, думала она, или возьмет нас обеих! Команде запрещалось прикасаться к ней. Рабыня была еще девственницей — вполне обычное явление, ведь ее продали в качестве горничной знатной женщины еще в четырнадцать лет.
То, что она девственница, наверняка нравится мужчинам, но рабыня не знала, почему. Конечно, для нее это было важно. Ей бы не хотелось однажды проснуться в своей клетке и обнаружить, что ее лишили девственности.
Она поспешила по тропе, чтобы догнать мужчин.
Они ушли далеко вперед и не оглядывались.
Один раз она упала, тяжело рухнув на левое плечо, и не смогла смягчить падение, потому что ее руки сдерживали цепи. Со стоном она поднялась на ноги, попробовала поправить цепи, которые двигались по меху, и вновь поспешила по тропе, догоняя мужчин.
Теперь они ушли еще дальше.
Рабыня крикнула:
— Подождите, господин! Прошу вас, подождите! Они не стали ждать.
Рабыня прибавила шаг.
Она не осмелилась позвать еще раз — ей вовсе не хотелось терпеть наказание.
— Брат Вениамин! — негромко позвал брат Грегори. Он стоял на влажных камнях у края широкого, темного бассейна с теплой водой, поднимая в руке крошечную лампу.
В самой комнате по периметру было несколько тусклых лампочек на узких, круглых подставках. Комната была округлой, с небольшим куполом вверху.
Лампы приносили с собой братья и брали их обратно, поднимаясь на верхние этажи.
Темная вода в бассейне забурлила, на поверхности показалось несколько пар больших, круглых глаз.
Глаза уставились на Юлиана.
По ним было трудно догадаться о том, какие чувства испытывает их обладатель.
— Надеюсь, я не нарушил его медитации, — проговорил Юлиан.
— Приближается время седьмого удара, — объяснил брат Грегори. — Иначе я привел бы вас сюда попозже. Разумеется, наши братья принадлежат к различным видам существ.
— Понятно, — кивнул Юлиан.
Но брат Грегори на этом не остановился.
— Наш искупитель, наш господь Флоон, да будет благословенно его имя, принадлежал к такому же виду, как и брат Вениамин.
— К виду двуногих саламандр? — спросил Юлиан.
— Да, ящеров, — кивнул брат Грегори.
— Вам не кажется странным, что эманацией вашего Карша, насколько я понимаю, был ящер?
— Почему? — удивился брат Грегори.
— Вы правы, — пожал плечами Юлиан. — Почему бы и нет?
— Вероятно, вы считаете, что его эманацией должен был быть человек?
Юлиан промолчал.
Брат Грегори выглядел немного обиженным. Сам он принадлежал к виду воритов с лазурной шерстью.
— Его эманация может проходить в каком угодно виде, — добавил Юлиан.
— Верно, — кивнул брат Грегори.
— Я бы хотел поговорить с братом Вениамином, — произнес Юлиан, обращаясь к существу в бассейне.
В это время где-то далеко раздался звук колокола, но он был хорошо слышен на лестнице, внизу, в комнатах, и, несомненно, во всех глубинных помещениях и запутанных коридорах и кельях фестанга. Вероятно, колокол слышали даже внизу, в долине.
— Отвернитесь, — попросил брат Грегори, — братьям необходимо одеться.
Юлиан отвернулся.
Он слышал позади мягкий плеск воды, шлепанье тел по камням, звук капель, переступание мокрых ног.
— Я брат Вениамин, — сказал голос позади него.
— Я Юлиан из патрицианского рода Аврелиев, родственник императора Асилезия, — произнес Юлиан, не оборачиваясь. — Я могу представить рекомендательные письма.
— Значит, вы телнарианец, — произнес голос.
— Да, — подтвердил Юлиан.
— Он пришел, чтобы спросить про Пса, — объяснил брат Грегори.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98