— Принесите повязку на глаза и привязь.
Все его приказы были исполнены, чтобы рабыня могла принять лучшую позу, только теперь ее руки были связаны на затылке, глаза закрывал сложенный шарф, а шею обвивала крепкая веревка, оба конца которой держали два стоящих рядом надсмотрщика. Длинные концы веревок они обмотали вокруг кулаков.
Гута стонала.
Невидимые ей дробинки продолжали сыпаться на дно чаш.
Теперь она уже не могла упасть на пол — ее держали веревки.
— Ты видишь чаши, отец, — произнес Ингельд, — откажись от нее.
— Какое мне до нее дело? — пожал плечами Аброгастес.
— Откажись от нее, — повторил Ингельд.
— Нет! — взревел Гротгар, поднялся и бросил свою дробинку на чашу жизни.
— Смотри, куда бросает свою дробинку Гротгар, — указал Аброгастес сыну.
— Он не замечает ничего, кроме красивой фигуры рабыни, — возразил Ингельд.
— Куда бросить дробинку мне? — обратился Аброгастес к писцу.
— Вы можете бросить ее туда, куда пожелаете, господин, — ответил писец.
— Куда мне бросить дробинку? — повернулся Аброгастес к своему оруженосцу с тяжелым мечом в ножнах на левом плече.
— Я буду защищать моего повелителя до самой смерти, — ответил оруженосец, — каким бы ни было его решение.
Гротгар сел на место, бросив угрюмый взгляд на Ингельда.
— Гротгар глуп, — заметил Ингельд, — он думает только о своих лошадях и ловчих соколах.
— И похоже, о рабынях, — добавил кто-то из гостей.
— Да, — фыркнул Ингельд, — и о рабынях. Дробинки продолжали падать на чаши.
Гута дрожала. Слезы струились из ее глаз, увлажняя повязку и оставляя блестящие ручейки на щеках.
Воины, купцы и посланники проходили мимо весов.
— Хорошо еще, что дело происходит на пиру, — произнес кто-то.
Гута подняла голову. Она сжалась, как будто могла видеть через плотную ткань повязки. Ее маленькие запястья беспомощно дернулись в тугих веревках.
— А теперь она опять клонится к смерти, — воскликнул кто-то.
В зале стояла тишина, глаза всех гостей были устремлены на весы.
Мимо весов проходил ряд гостей, и каждый бросал дробинку на выбранную чашу.
— Снимите с нее повязку, — приказал Аброгастес.
Повязку сняли, и Гута увидела, что стрелка весов дрожит посредине шкалы.
— Похоже, ты многим понравилась, сучка, — произнес кто-то.
— Она хорошо танцевала, — добавил другой голос.
— Думаю, из нее получится отличная рабыня, — заметил третий.
— Дробинки бросили еще не все, — спокойно произнес Фаррикс и взглянул на Ингельда.
Ингельд перевел глаза на Аброгастеса, затем подошел к весам и бросил дробинку.
— На чашу жизни! — закричал кто-то.
Аброгастес спустился с помоста и подошел к весам. Их чашки были доверху нагружены дробинками.
— Стрелка указывает на ошейник, — в тишине проговорил кто-то.
На одном конце шкалы был изображен череп, на другом — ошейник рабыни. Аброгастес взял дробинку.
— Вспомни про Ортога и ортунга, вспомни о расколе народа и предательстве, — отчетливо проговорил Фаррикс.
— Я помню об этом, — отозвался Аброгастес.
— Так куда же ты бросишь свою дробинку, могущественный Аброгастес? — нетерпеливо спросил Фаррикс.
— Куда пожелаю, — ответил тот.
В зале воцарилась тишина.
Небрежным движением Аброгастес опустил дробинку на чашу жизни.
Его выбор вызвал одобрительные крики гостей.
— Оруженосец! — подозвал Аброгастес. Оруженосец подошел к нему.
— Дай меч.
Оружие было вынуто из ножен и вложено в его руку.
Аброгастес бросил тяжелый меч на чашу жизни, и она резко опустилась. Дробинки посыпались с чаш. Чаша жизни теперь находилась у самого пола, цепочка, связывающая чаши, натянулась до предела.
— А куда бросишь свою дробинку ты, благородный Фаррикс? — поинтересовался Аброгастес.
— На чашу жизни, конечно, — ответил Фаррикс и положил дробинку на уже и так отяжелевшую чашу жизни. — Слава алеманнам! — провозгласил он.
— Слава алеманнам! — отозвался Аброгастес.
Надсмотрщики, которые держали веревки Гуты, позволили ей опуститься на землю.
— Продолжайте свои игры, друзья и братья, — разрешил Аброгастес, подняв руку.
— На колени, рабыня, — приказал надсмотрщик женщине, стоящей в маленьком кругу.
Вновь послышались восклицания: «сорок!» «сорок шесть!»
Аброгастес взглянул на Гуту, потерявшую сознание.
— Снимите с нее веревки, оставьте руки связанными и приведите в чувства, — сказал он. — Принеси обычный ошейник для нее, — обратился он к одному из слуг.
Кости звонко стукались о доски столов. Еще одна рабыня была выиграна.
Одну за другой их вводили в круг, заставляя перебираться сюда с островка в центре зала под громкий перезвон колокольчиков на ногах.
Бесчувственную и связанную Гуту облили ледяной водой. Она закашлялась, пытаясь высвободить руки, и дико взглянула на Аброгастеса, лежа на земляном полу, от воды превратившемся в жидкую грязь.
Аброгастес взял свой меч с чаши весов и отдал оруженосцу. Затем он повернулся к Гуте. В зале позади него игра была в разгаре.
— Наденьте на нее ошейник, — приказал Аброгастес.
Один из мужчин склонился над рабыней и надел на ее шею ошейник. Ошейник был простым и легким, он плотно охватывал шею и запирался сзади на замок.
— Теперь, когда она получила ошейник, бросьте ей кусок мяса, — сказал Аброгастес.
— Ложись на живот, рабыня, — приказал мужчина. Гута легла на живот, мясо бросили в грязь перед ее лицом.
Она поспешно схватила мясо своими маленькими, ровными зубами, оторвала от него кусок и принялась жевать.
Старшая из трех рабынь для показа и две ее белокурых спутницы, прикованные цепями у помоста, испуганно воззрились на Гуту. Их обычно кормили из мисок, поставив на четвереньки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98