от любой деревенской девчонки, пойманной во время охоты, от беглой должницы, предназначенной для публичных домов, от рабыни-судомойки, грязнолицей беспризорницы, чьи дни беззаботного существования неожиданно кончились по распоряжению местных властей и которую продали в рабство, — эта рабыня досталась Гранику, рыло которого покрылось капельками пота. Рабыню загнали под его стол и там привязали за шею к одной из ножек, среди золотых вещиц и другого имущества, рядом с массивными, сильными когтистыми лапами хозяина. А Граник уже вновь высыпал кости своей огромной лапой, борясь за другую женщину, брюнетку, которую на четвереньках ввели в круг. Затем вывели еще одну женщину, колокольчики на ногах которой непрерывно звенели, и поставили ее в соблазнительной позе в круг как очередной приз в игре.
— Гуту! — звал один из гостей.
— Гуту сюда! — орал другой. Казалось, Аброгастес не слышит их.
Между столами пробирался еще один гость с двойным боевым топором.
— Посмотри на весы, могущественный Аброгастес! — кричал он. — Они указывают на смерть!
Он приставил топор к шее Гуты, и она затряслась, почувствовав его холодное, острое лезвие.
— Я твой двоюродный брат, благородный Аброгастес, — проговорил гость. — Не отдавай ее псам! Сначала отдай мне — я разрублю ее на куски, начав с левой щиколотки!
— Нет! — запротестовал второй гость, положив руку на рукоятку меча.
— Она хорошо танцевала, — напомнил третий.
— Она подстрекала к предательству! — орал гость. Он и прежде напоминал о вине рабыни, которую бы никто не посмел оспаривать.
— Убить ее! — подхватил другой.
— Но у нее хорошее тело, — заметил один из более цивилизованных гостей.
— Я знаю торги, на которых за нее недурно заплатят, — произнес купец Канглу из Обонта, который совершил ряд перелетов, подвергая себя и свои корабли значительному риску при встрече с имперскими патрулями, и доставил с планеты Дакир через нейтральный Обонт телнарианские винтовки.
— Убить ее! — повторил тот, что кричал прежде.
— Я дам за нее рубин, настоящий глорион! — посулил один из гостей. Такие рубины достигали размера с мужской кулак.
Сердце Гуты заколотилось: ее оценили, притом довольно высоко!
— Убить ее! Перерезать ей горло! — вопил Самый рьяный из гостей.
Брюнетку, стоящую в круге, выиграл один из гостей — это оказался человек, и женщина поспешила к нему на четвереньках. Еще одну рабыню ввели в круг под перезвон колокольчиков, поставив в позу.
— Смерть — слишком легкое наказание для нее! — кричал гость. — Пусть будет рабыней!
— Рабство! В рабство ее! — поддержали мужчины.
— Пусть побудет рабыней!
— Надень на нее ошейник, Аброгастес! — советовали гости.
— Продай ее!
«Неужели эти мужчины так глупы — они считают, что для женщины рабство страшнее смерти, — думала Гута. — Неужели они так мало знают женщин? Разве эти наивные дурни не понимают, почему из женщин получаются такие великолепные рабыни?»
— Убить ее, перерезать горло!
— Продать на торгах!
Гута вжалась всем телом в грязный пол, с ужасом вслушиваясь в доносящиеся отовсюду крики.
По закону она уже была рабыней.
Но она только сейчас начала понимать вкус цепей, хлыста и покорности, подчинения господину. Она начала чувствовать, что значит находиться под надзором в самом полном смысле этого слова, со всей опасностью и радостью. В ее сознании уже начали совершаться глубинные изменения. Еще в юности, во время зарождающейся зрелости, пробуждения инстинктов и интуиции, она смутно сознавала, что движет ею, какие генетические приготовления, латентные реакции, ожидаемые долгое время определяют стимулы и биологические предназначения. Она жаждала принадлежать жестокому хозяину, которому были бы решительно и бесповоротно подчинены ее желание и красота. Еще будучи пугливой девушкой, она невольно ждала появления могущественного хозяина из своих снов, человека, для которого она стала бы всего лишь усердной, страстной рабыней. Она начала понимать, что означает полная свобода чувств, что значит быть сексуально свободной, беспомощной и одержимой, какой не может стать женщина, не знающая вкуса приказаний. Позади нее женщин разыгрывали в кости.
— Вот так! — воскликнул человек, назвавший себя братом Аброгастеса и вонзил топор в грязь на расстоянии не больше дюйма от левой щиколотки Гуты.
Она взвизгнула и жалобно взглянула на Аброгастеса.
Но Аброгастес, казалось, ничего не заметил.
Еще одну женщину ввели в круг, поставили на колени, и надсмотрщик, обмотав вокруг руки ее волосы, оттянул голову женщины назад.
Теперь она стояла в подходящей позе.
Отовсюду стали называть выпавшие числа.
— Она красива, господин, — заметил писец.
— Да, — согласился Аброгастес.
— Господин! — опять позвал его брат.
— Что будет с Гутой? — добавил другой.
— Бросим ее псам! — предложил третий.
— Продай ее, — настаивал еще один гость, потряхивая мешком монет. Но разве не был богат каждый из сидящих за столами? Разве сам Аброгастес не доказал это?
— Продай ее на торгах!
— Продай тому, кто предложит больше всех!
— Убей! Убей ее! — протестовали гости.
Гута тряслась от ужаса, по ее щекам струились слезы.
Женщина, стоящая в круге, обезумела от страха. Она внезапно поднялась на ноги.
— Не смей выходить из круга, или ты умрешь! — заявил надсмотрщик, и женщина вновь опустилась на колени. Вскоре ее розыгрыш был закончен.
— Гута! Гута! — кричали хором несколько гостей, пытаясь привлечь внимание Аброгастеса.
— Нет, нет, не надо! — закричала женщина в круге, но ее тут же заставили лечь на живот, а новый хозяин, склонившись над ней, связал ей руки за спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98