Моя команда размышляет кто о чем, гномы службу несут бдительно, а Карами
весь прямо излучает подавленности и обиду, и кстати, куда он лук свой
подевал?
Станция, я бы сказал, полустанок. Несколько сараев хилых досок и
добротное каменное строение, но под соломенной крышей. В загоне рядом
лежат, стоят и слоняются из угла в угол десятка полтора лошадиных сил,
мускулистых и неплохо ухоженных. Перед сараем стоят две телеги оглоблями в
землю, и еще одну распрягают перед каменным домом. Из него появляется
плотный пузатый человек и выслушивает объяснения Карами, видимо, для
проформы, потому что по дальнейшим действиям и словам толстяка можно
заключить, что его осведомленность выходит за пределы недолгой речи нашего
провожатого.
Итак, пузан, во-первых, отпускает обратно половину наших гномов, а
во-вторых, предлагает нам на выбор, где ждать транспорта - в доме или на
солнце. Чисимет предлагает компромисс - в теньке у стены, - возражений
нет. Повозку уже отогнали к сараю, а коней повели поить и кормить в загон.
Ее пассажиры - четверо гномов с топорами и эльф с серебряным обручем -
заходят было в дом, но эльф замечает Карами и радостным возгласом
направляется к нему, а голос Карами тоже, в свою очередь, звучит
обрадованно - куда только грусть свою подевал. Дальше добряк
сребровенчанный делает такую вещь: поворачивается к нам и спрашивает
по-эльфийски, не против ли мы, если он туда присядет. Расчет у него
верный, но я молчу, и Ар тоже ухом не ведет, а остальные наши напротив
ушами хлопают, ничего и вправду не понимая. Тогда серебряный обруч
извиняется, мол, простите, что на незнакомом языке обратился, и повторяет
просьбу. Ладно, пусть сидит, жалко, что ли? Карами гостя представляет:
"Грэнью", - а Андрей тихо бурчит: "Гриня", - переиначенный смеется - гриня
так гриня, тоже звучит мило.
Итак, усаживаются рядом оба эльфа и затевают разговор. Мне из него
только обрывки слышны, и поэтому переключаю внимание на беседу Чисимета с
одним из гномов. Страже импонирует уважительное отношение такой
внушительной персоны, и гном охотно и подробно отвечает на вопросы.
Разъясняет, к примеру, смысл знаков различия: железный обруч - десятник,
железный с камнем - пятидесятник. Медный - под началом сотня, медный с
камнем - пять сотен. Серебро - тысяча, а камешек тут уже не пять тысяч
обозначает, а только две. Ну, а золото - войско. Золотых немного, а
сколько - гном не говорит, а Чисимет не спрашивает. Так разговор идет до
тех пор, пока на дороге не показывается облако пыли. Оно быстро - ну,
быстро-то оно так сказать, - приближается, и минут через пятнадцать можно
разглядеть караван: три четверки лошадей с крытыми невысокими повозками.
Караван широкой дугой заворачивает к станции и шумно тормозит.
Пузатый напускается на кучеров - груз срочный, сколько ждать! Один из
возниц, не оправдываясь, машет на него рукой, а потом приглашает нас в
телеги. "Карета подана, Граф!" - конечно, Андрей. Карета широкая и
вместительная, только головой в полотняную крышу упираться приходится,
Анлен с Ларбо тоже шеи выгибают, ну, а гномам большой разницы нету.
Только кое-как устроились - снаружи слышны удары кнута, и телега
резво дергается вперед. Так и едем весь день, на станциях даже не вылезая:
коней за минуту меняют, кроме одной, где обед за счет короля.
Вечереет, а дорога все так же катится под колесами. То поля, то луга,
а изредка и лесочки попадаются, пару раз мелькнули деревеньки, одна
ничего, другая свежесожженная. Анлен, если сначала болтать пыталась, то
теперь уже все - укачалась, уморилась, и гномы тоже не в своей тарелке, но
говорят, на ночь остановки делать не будем. Я спрашиваю:
- И сколько нам еще так трястись до этого города Серебряных Стен?
А вот ответа получить не удалось. Фургон тормозит и одновременно
взбрыкивает задом с такой силой, что я, продырявив башкой крышу, взмываю к
густо-синему небу, а следом летит не успевший ответить гном. Полет
недолгий и приземление удачно, но сразу приходится откатываться вбок -
шмякнулся я около испуганно ржущей лошади. Делаю это вовремя, а вот следом
приземлившийся гном получает могучий удар копытами, еще толком не
поднявшись, и вместе с топором исчезает из поля зрения. Общая картина
такова: с обоих боков дороги - лес, передняя повозка опрокинута набок,
наша перевернута, а хвостовая стоит нормально, но зато разгорается, как
куча сухого валежника. Лошади из упряжек частью повырывались, а частью
нет, но и те, и другие весьма активно дергаются, метаются и ржут с
прихрапом. Что-то в свете пожара гораздо больше народу мечется, чем ехало,
но мне это сейчас без разницы. Я лезу обратно в нашу телегу - там только
Анлен, она, конечно же, в обмороке, дура! Берусь ее волочь - а руки
липкими становятся, э, это не просто обморок, у ней на ноге у щиколотки
рана немаленькая, наверное, когда повозка переворачивалась, на топор
гномовский напоролась Анлен. Отовсюду несутся крики, угрожающие и
нечленораздельные, а я пока вытаскиваю Анлен на воздух, раздираю рубаху и
затягиваю девице ногу, заматываю рану и оставляю лежать - авось не помрет.
А вокруг сражение кипит, повозка разгорелась, и в свете видно: Карами
кинжалом орудует, а Грэнью - топором, да еще как темпераментно! На них
прет куча оборванцев с копьями наперевес, а левее Чисимет и Ар с еще одной
такой же кучей сцепились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131