до н.э.): «Если мужчины и ж
енщины общаются, не приближаясь друг к другу, это соответствует церемони
ям"
Или Ц страшно вымолвить Ц это правило здесь распространено на об
щение между всеми людьми (через несколько дней выяснилось, что моя догад
ка была верна)? Ладно, не стоит ссориться с тем, кого не понимаешь. Я подобра
л листья и обтер их рукой Ц по привычке, потому что руки у меня были грязн
ые и кровоточили. Потом откусил кусочек листа и поразился его приятному
запаху и сочности. Изо рта у меня закапал сок, и человек-кошка дернулся, сл
овно желая подхватить капли. «Видно, эти листья очень дороги, Ц подумал я
. Ц Но почему он так трясется над одним листом, когда вокруг целый лес? Впр
очем, здесь все странно!»
Съев один за другим два листа, я ощутил легкое головокружение. Душистый с
ок как бы растекся по всему телу, наполняя его приятной истомой. Потянуло
спать, и все-таки я не заснул, потому что в этом озере дурмана таилась капл
я возбуждающего, как при легком опьянении. У меня в руке был еще один лист,
но я не мог поднять руку. Смеясь над собой (не знаю, отразился ли этот смех н
а моем лице), я прислонился к дереву, закрыл глаза и покачал головой. Вмиг ч
увство опьянения прошло, теперь уже все мое тело, каждая пора смеялась. Го
лода в жажды как не бывало, мыться больше не хотелось: грязь, пот и кровь ни
чуть меня больше не тяготили.
Лес, как мне показалось, посветлел, серый воздух стал не холодным в не душн
ым, а таким, что лучше и не надо; зеленые деревья приобрели какую-то мягкую
поэтическую прелесть. Промозглая вонь сменилась крепким сладковатым а
роматом, словно от перезрелой дыни. Нет, это была не нега, а восхитительное
опьянение. Два листа влили в меня неведомую силу, и в сером воздухе Марса
я теперь чувствовал себя точно рыба в воде.
Я присел на корточки, хотя раньше не любил так сидеть, и начал внимательно
разглядывать своего кормильца. Обида на него прошла; теперь он стал мне с
импатичен.
Человек-кошка оказался не просто большой кошкой, которая ходит на задни
х лапах и одевается. Одежды на нем как раз не было. Я засмеялся и тоже снял с
себя рубаху и туфли: если не холодно, зачем таскать на себе всякую рвань? Н
о брюки я оставил Ц не из стыдливости и не ради пистолета (его я мог носит
ь прямо на ремне), а потому, что без карманов мог потерять спички. Вдруг люд
и-кошки снова попробуют надеть на меня кандалы?
Итак, у него было длинное тонкое туловище и короткие конечности с коротк
ими пальцами (не удивительно, что люди-кошки быстро бегают, но медленно ра
ботают; я вспомнил, как долго они связывали меня). Шея нормальная, но очень
подвижная: голова могла поворачиваться почти за спину. Лицо большое, гла
за круглые, очень низко посаженные, над ними широкий лоб, поросший такой ж
е короткой шерстью, что и макушка. Нос и рот слиты вместе, но не так красиво,
как у кошки, а грубо, как у свиньи. Уши маленькие и торчат очень высоко. Туло
вище округлое, покрыто тонкой и блестящей шерстью серого цвета, который
издали отливает зеленым, словно птичье оперение. На животе восемь черных
точек Ц сосков. Каково внутреннее строение людей-кошек, я не знаю до сих
пор.
Движения моего нового знакомца казались замедленными, но на самом деле б
ыли очень проворны, так что я ни разу не смог заранее догадаться о его наме
рениях. Единственное, что я наверняка определил в нем, Ц крайнюю подозри
тельность. Его руки и ноги не бездействовали ни минуты, причем ногами он д
вигал так же проворно, как руками. Чаще всего он пользовался осязанием: зд
есь пощупает, там потрет или просто прикоснется. Словом, он был похож на су
етящегося муравья.
Зачем он привел меня сюда да еще накормил листьями? Мне очень хотелось по
говорить с ним, но как? Ведь языка-то я не знаю.

6

Месяца через три я уже говорил по-кошачьи. Малайский язык можно изучить з
а полгода, а кошачий еще быстрее. В нем всего четыреста-пятьсот слов, и, упо
требляя их так или эдак, можно сказать что угодно. Конечно, многие понятия
и мысли выразить столь скудным запасом слов невозможно, но люди-кошки пр
идумали на этот случай прекрасный способ Ц вовсе не говорить. Прилагате
льных и наречий очень мало, с существительными тоже небогато. Например, в
се, что связано с дурманным деревом, ограничивается следующими понятиям
и: большое дурманное дерево, маленькое дурманное дерево, круглое дурманн
ое дерево, тонкое дурманное дерево, заморское дурманное дерево, большое
заморское дурманное дерево, хотя в действительности это совершенно раз
личные растения. Местоимения не очень употребительны, ибо существитель
ные предпочитают не заменять. Так иногда говорят дети. Запомнишь несколь
ко существительных Ц и объясняйся, а глаголы можешь выражать жестами. Е
сть у них и письменность: смешные значки, похожие на маленькие башенки ил
и пагоды, но их очень трудно изучить. Обычные люди-кошки знают от силы два
десятка таких значков.
Большой Скорпион Ц так звали моего нового друга Ц помнил очень много б
ашенок и даже умел слагать стихи. Поставишь в ряд несколько красивых сло
в без всякой мысли Ц и получается кошачье стихотворение: драгоценный ли
ст, драгоценный цветок, драгоценная гора, драгоценная кошка, драгоценный
живот… Так звучало стихотворение Большого Скорпиона «Чувства, возникш
ие при чтении истории». У людей-кошек была своя история и двадцатитысяче
летняя цивилизация.
Научившись разговаривать, я понял все. Большой Скорпион был важной персо
ной в Кошачьем государстве:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46