Они здесь, так что мы готовы продолжить.
Он молча выслушал то, что ему сказали, и положил трубку на рычаг. Уважительный тон и прозвучавшее слово «сэр» навели Босха на мысль, что собеседником Ирвинга был шеф полиции. Дело становилось все любопытнее.
– Ну что ж, теперь все в порядке, – сказал Ирвинг, поворачиваясь к трем детективам. – Извините, что вытащил вас, ребята, тем более вне очереди. Но я уже поговорил с лейтенантом Биллетс, и теперь вы освобождены от дежурств до окончания данного расследования.
– И что же такого особенного в этом расследовании? – спросил Босх.
– Ситуация довольно деликатная. Речь идет об убийстве двух граждан.
Босх не любил, когда начальство ходило вокруг да около.
– Шеф, здесь столько парней из ОГУ, что им вполне по силам перекопать все дело об убийстве Роберта Кеннеди, – заметил он, бросая взгляд на стоящего в стороне Гарвуда. – Я уж не говорю о ребятах из ОВР, которых тут тоже хватает. Чем именно нам предстоит заниматься? Что вы от нас хотите?
– Все просто, – ответил Ирвинг. – Я передаю расследование вам. С этой минуты дело ваше, детектив Босх. Люди из ОГУ будут удалены отсюда, как только ваша группа возьмется за работу. К сожалению, как сами видите, вы прибыли с опозданием, но, думаю, это не самое страшное. Я знаю, на что вы способны.
Секунду-другую Босх смотрел на заместителя начальника полиции, потом снова бросил взгляд на капитана Гарвуда. Тот попрежнему стоял у стены, рассматривая пол под ногами. Ситуация складывалась не совсем понятная, и Босх задал единственный вопрос, ответ на который мог бы ее прояснить:
– Эти мужчина и женщина в вагоне, кто они?
Ирвинг кивнул.
– Кто они? Женщина – Каталина Перес. Кто такая и почему оказалась на Энджелс-Флайт, мы пока не знаем. Возможно, это не имеет никакого значения. Похоже, ей просто не повезло. Но решать это будете уже вы. А вот мужчина… С ним все не так просто. Точнее, совсем не просто. Это Говард Элайас.
– Адвокат?
Ирвинг кивнул. За спиной у Босха шумно вздохнул Эдгар.
– Точно?
– К сожалению.
Босх посмотрел в окошечко. Криминалисты в вагончике, похоже, собирались выключить свет, чтобы заняться поисками отпечатков пальцев. Взгляд детектива снова остановился на простреленной ладони. Говард Элайас. Босх подумал, что не менее половины подозреваемых топчутся сейчас здесь, на холме.
– Вот дерьмо, – пробормотал Эдгар. – Такое никому не спихнешь, а, шеф?
– Думайте, что говорите, детектив, – сердито бросил Ирвинг. – Вы не у себя дома.
– Я только хочу сказать, что, если вам так уж нужен дядюшка Том, это вовсе не значит…
– Ничего подобного, – резко оборвал детектива Ирвинг. – Хотите вы того или нет, но расследование предстоит вести вам. Надеюсь, каждый отнесется к делу с максимальной серьезностью и вниманием и проявит профессионализм. Но прежде всего мне нужны результаты. Того же от вас ждет и начальник полиции. Все остальное не имеет значения. Абсолютно никакого значения.
Выдержав короткую паузу, за время которой его взгляд успел обойти всех троих детективов, Ирвинг добавил:
– В этом департаменте нет черных и белых. Мы все – синие Имеется в виду цвет полицейской формы. – Здесь и далее примеч. пер.

.

Глава 3

Своей скандальной известностью адвокат по гражданским делам Говард Элайас вовсе не был обязан клиентам с громкими именами. К нему обращались главным образом те, кого в лучшем случае можно назвать никчемными бездельниками, а в худшем – отъявленными уголовниками. Широкая публика знала лицо и имя Элайаса в первую очередь благодаря умелому использованию им средств массовой информации, ловкой игре на напряженном нерве расизма и тому факту, что вся его адвокатская практика сводилась к одной практической цели: вчинить судебный иск департаменту полиции Лос-Анджелеса.
На протяжении вот уже двух десятков лет он обеспечивал себе более чем благополучное существование, раз за разом обращаясь в федеральный суд от имени граждан, так или иначе сталкивавшихся с департаментом полиции. Элайас предъявлял обвинения патрульным, детективам, начальнику полиции и даже институту полиции как таковому. Действовал он при этом просто и эффективно, требуя привлечь к ответственности всех, кто имел пусть даже косвенное отношение к произошедшему. Однажды, отстаивая интересы пострадавшего от клыков полицейской собаки подозреваемого в краже, Элайас подал в суд на овчарку, собаковода и все вышестоящее начальство, вплоть до шефа полиции. Для верности он добавил к списку ответчиков инструкторов школы собаководов и даже самого владельца питомника.
В многочисленных телевизионных ток-шоу и ловко срежиссированных «импровизированных» интервью на ступеньках окружного суда Элайас постоянно подавал себя как сторожевого пса расового и социального равенства, отважного одиночку, осмелившегося подать голос против нарушений, творимых фашистской и расистской полувоенной организацией, именующейся департаментом полиции Лос-Анджелеса. По мнению его критиков, в число которых входили полицейские, от рядовых до высших чинов, служащие самых различных городских ведомств и окружные прокуроры, Элайас сам был расистом, безответственные заявления которого еще более разделяли уже и без того разделенный город.
Для этих людей, которых адвокат называл не иначе, как клеветниками и очернителями, он являлся позором юридической системы, шулером и ловким фокусником, способным в любой нужный момент вытряхнуть из рукава козырную карту.
Чаще всего клиентами Элайаса становились цветные. Его способности публичного оратора, ловкое использование одних фактов и намеренное игнорирование других нередко превращали подзащитных в героев местного масштаба, символических жертв произвола полиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108