– спросил наконец Босх.
Она повернулась к столу.
– Я думала, у нас будут другие отношения.
– Послушайте, – сказал, закрывая кейс, Босх, – у вас свои секреты. У меня свои. Главное – мы знаем, что Элайаса не ограбили. От этого и будем отталкиваться. Ладно?
– Если вы хотите сказать, что в расследование вовлечены люди, которые пытались скрыть улики, то…
– Ничего такого я вам не говорю.
Ее глаза блеснули злостью.
– Таким не место в департаменте полиции. Вы прекрасно это знаете.
– Согласен. Но это совсем другое дело, очередь до которого еще не дошла. У меня есть куда более важные…
– Есть люди, полагающие, что нет ничего важнее, чем очистить департамент полиции от тех, кто бесчестит и позорит его.
– Вы как будто выступаете на пресс-конференции, инспектор. Я собираюсь забрать эти коробки. Позднее вернусь за другими.
– Я просто думала, что вы не такой.
Он повернулся к ней спиной.
– Вы не можете судить, такой я или нет, потому что ничего обо мне не знаете. Поговорим потом.
– Пропало кое-что еще.
Босх остановился и посмотрел на нее:
– Что?
– Говард Элайас постоянно вел записи. При нем всегда был блокнот, такой, со спиралью. Его здесь нет. Вы знаете, где он?
Босх вернулся к столу, снова открыл кейс и, достав блокнот, протянул его инспектору.
– Можете мне не верить, но я уже забрал его, когда вы здесь появились.
– Я вам верю. Прочитали?
– Частично. И тоже еще до вашего прихода.
Она пристально посмотрела на него.
– Я его полистаю и, если там нет ничего особенного, верну сегодня же. Спасибо.
– Не за что.

* * *

Когда Босх добрался до заведения под названием «Филипп», остальные были уже там и сидели за длинными столами в задней комнате. У стойки выстроилась очередь, и Босх решил сначала заняться делом, а уж потом думать о еде.
– Как все прошло? – поинтересовалась Райдер, когда он сел на скамейку рядом с ней.
– Думаю, я выглядел довольно бледно. Ирвингу вряд ли понравилось.
– Пошел он! – пробормотал Эдгар. – Я на такое дерьмо не подписывался.
– Я тоже, – добавила Райдер.
– О чем это вы? – спросил Частин.
– Расовые отношения, – ответила Райдер. – А ты и не понял?
– Эй, послушайте, я только…
– Не важно, – вмешался Босх. – Поговорим о деле, ладно? Ты первый, Частин. Всех опросили?
– Да, мы уже закончили. Ничего.
– Разве узнали кое-что о женщине, – сказал Фуэнтес.
– Какой женщине?
– Второй жертве. Каталине Перес. Сейчас.
Частин взял со скамьи блокнот, перевернул страницу и пробежал взглядом по записям.
– Квартира 909. Перес там убирала. Приходила по пятницам. Оттуда она и возвращалась.
– Но она же поднималась наверх, – сказал Босх. – Или ты хочешь сказать, что работа начиналась в одиннадцать?
– Нет, в том-то и дело. Перес работала с шести до половины одиннадцатого, потом шла к Энджелс-Флайт, спускалась вниз, к автобусной остановке, садилась на автобус и возвращалась домой. Но, сев в вагон, она, должно быть, открыла сумочку, где у нее лежала записная книжка с графиком и телефонами, и поняла, что оставила ее в квартире. Накануне парень, у которого она убирала, некто мистер Д.X. Рейли, сменил номер телефона, и Перес, записав новый, забыла записную книжку на кухонном столе. Вот ей и пришлось возвращаться. Эта леди…
Он поднял со скамьи упакованную в пластиковый мешочек записную книжку.
– Я просмотрел ее график. Работала она много. Каждый день и еще по вечерам. Рейли сказал, что когда договаривался с ней, то свободным у нее оставался только вечер пятницы. Со своими обязанностями справлялась хорошо…
– Получается, что, когда ее прихлопнули, она всего лишь возвращалась за записной книжкой, – сказал Эдгар.
– Получается, что так.
– Старая песня, – невесело пропела Райдер. – НВМС.
– Что за песня? – спросил Частин.
– Так, ничего особенного.
Некоторое время все молчали. Босх думал о том, как дорого обошлась Каталине Перес забытая записная книжка. Он знал, что имела в виду Райдер, когда говорила о старой песне. НВМС означало «нет в мире справедливости». К такому выводу она пришла через год работы в «убойном» отделе, столкнувшись с самыми невероятными совпадениями, случайностями и изворотами судьбы, стоившими людям жизни.
– Хорошо, – произнес наконец Босх. – Теперь мы знаем, как каждый из них оказался в вагоне. Больше ничего?
– Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, – ответил Частин.
– Опросили всех?
– Осталось четыре квартиры. Никто не отозвался. Но они с другой стороны, так что окна не выходят на Энджелс-Флайт.
– Ладно, оставим их на потом. Киз, ты поговорила с женой и сыном?
Райдер, жуя последний кусок французского сандвича, подняла палец и опустила его только после того, как все проглотила.
– Да. И с каждым в отдельности, и вместе. Ничего такого. Похоже, оба убеждены, что это сделал какой-то коп. Я не стала…
– Конечно, убеждены, – фыркнул Частин. – Еще бы…
– Дай ей договорить, – остановил его Босх.
– У меня сложилось впечатление, что они не очень-то в курсе его дел. Об угрозах ничего не слышали. Дома Элайас не работал. Я коснулась темы супружеской верности, и Милли сказала, что верит в его честность. Так и сказала: «Я верю, что он меня не обманывал». Прозвучало не очень убедительно. То есть другая на ее месте ответила бы примерно так: «Да, он был мне верен» или «Он мне не изменял». Но «я верю»… Понимаешь, о чем я?
– Так, по-твоему, она знала?
– Может быть. Но мне кажется, она из тех женщин, которые, даже зная, предпочитают мириться с происходящим. Положение жены Говарда Элайаса имело много плюсов. С подобным выбором сталкиваются многие супруги. Большинство предпочитают делать вид, что ничего не замечают, ради сохранения имиджа, ради того, чтобы в их жизни ничего не менялось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108