Под сомнение ставится все. Под сомнение ставятся все. Даже копы. Даже напарникам нельзя доверять.
Босх отпил еще пива и лишь потом заговорил:
– Извини, Фрэнки. Повторяю, у меня нет причин сомневаться в тебе или в отпечатках. Но, разбираясь в документах Элайаса, мы обнаружили кое-что интересное. Похоже, он собирался доказать, кто убил девочку. И речь идет не о Харрисе. Кто-то…
– Кто?
– Не знаю. Я пытаюсь взглянуть на дело с его стороны. Если у него на мушке был кто-то другой, то как, черт возьми, пальцы Харриса могли попасть на ту книгу и…
– Элайас был мерзкий, вонючий сучара. Как только его положат в землю, я приду на его могилу и станцую джигу. А потом поссу на него и забуду навсегда. Скажу одно: жаль только, что в том вагоне с ним не было мудака Харриса. Гребаный убийца. Если бы их закопали вместе, вот был бы праздник.
Шихан поднял кружку и, отсалютовав неизвестному убийце адвоката, сделал добрый глоток. Босху казалось, что он чувствует исходящую от бывшего партнера ненависть.
– Значит, никто ничего не фальсифицировал и не подставлял Харриса. Значит, отпечатки чистые.
– Чище некуда. Комнату сразу же взяли под охрану. Пока я не приехал, туда никто не заходил. Я сам следил, чтобы все делалось строго по инструкции, – понимал, что мы имеем дело с семьей Кинкейдов. Старик не только автомобильный король, он еще и делает немалые взносы в фонды местных политиков. Так что никто и полшага в сторону не мог сделать. Отпечатки обнаружили на школьном учебнике географии: четыре пальца на одной стороне обложки и большой на другой. Качество – идеальное. Парень, похоже, потел, как свинья. Так что придраться не к чему.
Он допил пиво и, повернувшись к бармену, показал на пустую кружку.
– В этом гребаном городе уже не осталось, наверное, ни одного бара, где можно покурить.
– Точно.
– В общем, мы все проверили и вышли на Харриса. Уголовник, отсидел за вооруженное ограбление. Как его пальцы могли оказаться на школьном учебнике девочки из такой семьи, как Кинкейды? Случайно? Ну уж нет. Скорее я сорву джекпот в национальной лотерее. Так что мы взяли кого надо. Имей в виду, к тому времени тело девочки еще не нашли. Мы исходили из того, что она, может быть, еще жива. Как позже выяснилось, ошибались, но кто же мог знать. Ну вот. Взяли мы за задницу этого Харриса, привезли в участок и стали допрашивать. Молчит. Ни слова из него не выжали. Трясли три дня, и никакого результата. Мы его даже в камеру на ночь не отводили. Он так и просидел на стуле все семьдесят два часа. Мы работали с ним посменно, группами, но ни хрена не раскололи. И вот что я тебе скажу: я был готов прикончить мерзавца, но при этом я его зауважал. Из всех, кто мне попадался, Харрис самый крепкий.
Шихан быстро опорожнял вторую кружку, тогда как Босх едва выпил и половину первой. Он был готов слушать приятеля сколь угодно долго, не мешая, не перебивая вопросами.
– В последний день парни немного вышли из себя, не выдержали.
Босх закрыл глаза. Все-таки он ошибался в бывшем напарнике.
– И я тоже, Гарри.
Шихан произнес это сухо, бесстрастно, как будто избавлялся от чего-то неприятного, что сидело в нем давно, точно болезнь. Потом сделал еще глоток, повернулся на стуле и огляделся по сторонам, словно оказался здесь впервые. В углу стоял телевизор. Показывали новости.
– Я могу говорить откровенно, Гарри? Без протокола?
– Конечно.
Шихан повернулся и заговорщически наклонился к Босху:
– То, что говорит Харрис… Все так и было, Гарри. Но это не оправдывает того, что он сделал. Он насилует и убивает девочку – мы втыкаем карандаш ему в ухо. Это как, справедливо? Сукин сын выходит чистеньким, а я становлюсь новым Марком Ферманом, копом-расистом, фабрикующим улики. Только вот кто бы объяснил, как я смог это сделать?
Голос его становился все громче, но, к счастью, единственным, кто это заметил, был бармен.
– Знаю, – сказал Босх. – Извини, друг. Зря я тебя об этом спросил.
Шихан будто и не слышал его.
– Наверное, я постоянно таскал с собой его пальчики и только ждал удобного момента, чтобы где-то их оставить. Случай подвернулся, я перевожу отпечатки на книжку – не спрашивай как, – и нате вам, готово. Вопрос: почему именно Харрис? Чем он мне так насолил? Я с ним не встречался, даже не знал, что на свете есть такой хрен. И к тому же никто и никогда не докажет, что я сжульничал, потому что доказать это невозможно.
– Ты прав.
Шихан покачал головой и уставился в почти пустую кружку.
– Когда присяжные вернулись в зал и объявили, что он не виновен, мне было на все наплевать. Когда они сказали, что виноват я… когда все поверили ему… ему, а не нам…
Босх молчал, понимая, что приятелю надо выговориться.
– Мы проигрываем сражение, Гарри. Теперь я это вижу. Все превратилось в игру. Эти долбаные адвокаты, они могут сделать с тобой все, что хотят. Улики уже не важны. Я сдаюсь, Гарри. Правда. Уже решил. Оттяну срок и ухожу. Двадцать пять лет… Мне осталось восемь месяцев, и я считаю дни. К черту! Пусть другие разгребают это дерьмо.
– Ты правильно решил, Фрэнки, – тихо сказал Босх.
Он не знал, что еще сказать. Ненависть и цинизм одолели Фрэнки Шихана, и то, что это случилось именно с ним, с человеком, в которого Босх верил, стало для него неприятным и болезненным сюрпризом. Он понимал, как и почему это произошло, но был поражен тем, какую форму приняла трансформация. Вспоминая, как горячо и искренне защищал он Фрэнки перед Карлой Энтренкин, Босх испытывал разочарование и стыд.
– Я помню последний день, – продолжал Шихан. – Мы были вдвоем в комнате для допросов. Я так разозлился, что хотел просто пристрелить его на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108