ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Как и большинство городов на побережье, Скарборо видел немало сражений и основательно омыт кровью. Федеральные магистрали изрядно подпортили местный пейзаж, но, несмотря на это, соляное болото выжило, и его поверхность отсвечивала в лучах заходящего солнца, как раскаленная лава. Пока болото не трогали, но постоянно продолжающаяся жилищная застройка Скарборо означала, что новые кварталы — не всегда привлекательного вида, а порой весьма неприглядные, — подступали все ближе и ближе к его границам: застройщиков привлекала и природная красота, и незримое присутствие прежних, уже не существующих поколений. Большой остроконечный дом, в котором я жил, появился в тридцатых годах. От дороги и болота его отделяла стена деревьев. С крыльца была видна водная гладь, и порой от этого вида я испытывал невероятное умиротворение, которое не посещало меня уже очень давно.
Но это состояние умиротворения мимолетно, оно исчезает, как только отводишь взгляд и твое внимание возвращается к насущным делам и проблемам: к тем, кого любишь и кто зависит от тебя, для кого ты живешь; к тем, кто чего-то хочет от тебя, но по отношению к ним ты ничего не чувствуешь; к тем, кто причиняет боль тебе и твоим близким. В данный момент мне предстояло разбираться со всеми тремя типами.
Мы с Рейчел перебрались сюда четыре недели назад, после того как я продал почтовому ведомству старый дедовский дом и прилегающий участок в двух милях от Лосиной дороги. В районе Скарборо предполагалось построить новый почтовый терминал, и мне заплатили приличную сумму за то, что я освободил территорию, которая пошла под вспомогательную площадку для почты.
Когда сделка была окончательно оформлена, я испытал острый приступ сожаления. В конце концов, это был дом, куда мы с матерью вернулись из Нью-Йорка после смерти отца, дом, в котором прошло мое отрочество, и куда я в свой черед вернулся после гибели жены и ребенка. Сейчас, спустя два с половиной года, я снова начинал жить. Было что-то очень нормальное в том, что мы поселились, как добропорядочная супружеская чета, в новом доме, который вместе выбрали, вместе обустроили, обставили мебелью, и где, я надеялся, станем вместе жить и стариться. Вдобавок ко всему, как заметил мой бывший сосед Сэм Эванс, когда оформление сделки близилось к завершению и он сам был готов отправиться к новому месту жительства на Юг, только сумасшедший хотел бы жить поблизости от тысячи почтальонов, которые представляют собой «ходячие бомбы отчаяния с тикающим часовым механизмом, готовым сработать в любую секунду и прогреметь взрывом жестокости и насилия».
— Не уверен, что они действительно так уж опасны, — заметил я.
Он скептически взглянул на меня. Сэм был первым, кто согласился на предложение о покупке дома и участка, и сейчас остатки его пожитков были загружены во вместительный грузовик, готовый отправиться в Виргинию. Мои руки были в пыли от коробок, которые я помогал ему носить из дома.
— Ты когда-нибудь видел этот фильм, «Почтальон звонит дважды»? — поинтересовался он.
— Нет, но слышал что фильм поганый.
— Да это просто сперма кита! Кевина Костнера надо было раздеть догола, вымазать в меду и посадить в муравейник за этот фильм, но дело не в этом. Ты знаешь, о чем этот «Почтальон»?
— О почтальоне?
— О вооруженном почтальоне, — уточнил Сэм, — вернее, о толпе вооруженных почтальонов. В общем, я готов поспорить с тобой на пятьдесят баксов, что, если тебе разрешат просмотреть журналы регистрации в пунктах видеопроката по всей Америке, знаешь, что ты обнаружишь?
— Порнуху?
— Ну, не совсем, — смутился Сэм. — Ты обнаружишь, что единственные, кто берет этот фильм больше одного раза, — другие почтальоны. Я клянусь! Проверь записи. Для этих парней это как призыв вооружаться. Я имел в виду, там такая Америка, в которой работники почты — единственные герои, они там всех просто урывают, кто им на дух не нравится. Они просто дрочат все вместе, наверно, на особо приглянувшихся эпизодах.
Я незаметно отступил от него, но Сэм наставил на меня палец:
— Запомни мои слова: «Почтальон» для почтовиков то же самое, что Мэрилин Мэнсон для об долбанных старшеклассников. Вот пойдут убивать направо-налево — припомнишь слова старины Сэма.
Да, этот старина Сэм был явно не в себе. Я так и не смог понять, серьезно он говорил или нет. Я представил себе Сэма, затаившегося у себя на ферме в Виргинии в ожидании конца света, устроенного почтальонами. Он пожал мне руку и направился к грузовику. Его жена и дети уехали раньше, и ему не терпелось оказаться наедине с дорогой. Он помедлил минутку, прежде чем захлопнуть дверцу машины и подмигнул:
— Не дай чокнутым ублюдкам добраться до тебя, Паркер.
— Раньше им это не удавалось.
На мгновение улыбка исчезла с его лица, и скрытый смысл слов пробился сквозь шутку:
— Это не значит, что они прекратят свои попытки.
— Знаю.
Он кивнул.
— Будешь когда-нибудь в Виргинии...
— Может, и занесет.
Он обнял меня на прощание и уехал; его выставленный напоследок средний палец красноречиво приветствовал место будущего пристанища почтового ведомства.
Рейчел появилась на крыльце и позвала меня, помахивая телефонной трубкой. Я поднял руку в знак того, что услышал. В лучах заходящего солнца и при виде ее я снова ощутил, как что-то у меня в животе сжалось. Мои чувства всколыхнулись, перемешались так, что в данную минуту невозможно было различить какое-то отдельное. Это была и любовь — в этом я был абсолютно уверен, — и благодарность, и желание, и страх: страх за нас, страх, что я могу каким-то образом подвести ее, накликать на нее беду, оттолкнуть ее от себя;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Но это состояние умиротворения мимолетно, оно исчезает, как только отводишь взгляд и твое внимание возвращается к насущным делам и проблемам: к тем, кого любишь и кто зависит от тебя, для кого ты живешь; к тем, кто чего-то хочет от тебя, но по отношению к ним ты ничего не чувствуешь; к тем, кто причиняет боль тебе и твоим близким. В данный момент мне предстояло разбираться со всеми тремя типами.
Мы с Рейчел перебрались сюда четыре недели назад, после того как я продал почтовому ведомству старый дедовский дом и прилегающий участок в двух милях от Лосиной дороги. В районе Скарборо предполагалось построить новый почтовый терминал, и мне заплатили приличную сумму за то, что я освободил территорию, которая пошла под вспомогательную площадку для почты.
Когда сделка была окончательно оформлена, я испытал острый приступ сожаления. В конце концов, это был дом, куда мы с матерью вернулись из Нью-Йорка после смерти отца, дом, в котором прошло мое отрочество, и куда я в свой черед вернулся после гибели жены и ребенка. Сейчас, спустя два с половиной года, я снова начинал жить. Было что-то очень нормальное в том, что мы поселились, как добропорядочная супружеская чета, в новом доме, который вместе выбрали, вместе обустроили, обставили мебелью, и где, я надеялся, станем вместе жить и стариться. Вдобавок ко всему, как заметил мой бывший сосед Сэм Эванс, когда оформление сделки близилось к завершению и он сам был готов отправиться к новому месту жительства на Юг, только сумасшедший хотел бы жить поблизости от тысячи почтальонов, которые представляют собой «ходячие бомбы отчаяния с тикающим часовым механизмом, готовым сработать в любую секунду и прогреметь взрывом жестокости и насилия».
— Не уверен, что они действительно так уж опасны, — заметил я.
Он скептически взглянул на меня. Сэм был первым, кто согласился на предложение о покупке дома и участка, и сейчас остатки его пожитков были загружены во вместительный грузовик, готовый отправиться в Виргинию. Мои руки были в пыли от коробок, которые я помогал ему носить из дома.
— Ты когда-нибудь видел этот фильм, «Почтальон звонит дважды»? — поинтересовался он.
— Нет, но слышал что фильм поганый.
— Да это просто сперма кита! Кевина Костнера надо было раздеть догола, вымазать в меду и посадить в муравейник за этот фильм, но дело не в этом. Ты знаешь, о чем этот «Почтальон»?
— О почтальоне?
— О вооруженном почтальоне, — уточнил Сэм, — вернее, о толпе вооруженных почтальонов. В общем, я готов поспорить с тобой на пятьдесят баксов, что, если тебе разрешат просмотреть журналы регистрации в пунктах видеопроката по всей Америке, знаешь, что ты обнаружишь?
— Порнуху?
— Ну, не совсем, — смутился Сэм. — Ты обнаружишь, что единственные, кто берет этот фильм больше одного раза, — другие почтальоны. Я клянусь! Проверь записи. Для этих парней это как призыв вооружаться. Я имел в виду, там такая Америка, в которой работники почты — единственные герои, они там всех просто урывают, кто им на дух не нравится. Они просто дрочат все вместе, наверно, на особо приглянувшихся эпизодах.
Я незаметно отступил от него, но Сэм наставил на меня палец:
— Запомни мои слова: «Почтальон» для почтовиков то же самое, что Мэрилин Мэнсон для об долбанных старшеклассников. Вот пойдут убивать направо-налево — припомнишь слова старины Сэма.
Да, этот старина Сэм был явно не в себе. Я так и не смог понять, серьезно он говорил или нет. Я представил себе Сэма, затаившегося у себя на ферме в Виргинии в ожидании конца света, устроенного почтальонами. Он пожал мне руку и направился к грузовику. Его жена и дети уехали раньше, и ему не терпелось оказаться наедине с дорогой. Он помедлил минутку, прежде чем захлопнуть дверцу машины и подмигнул:
— Не дай чокнутым ублюдкам добраться до тебя, Паркер.
— Раньше им это не удавалось.
На мгновение улыбка исчезла с его лица, и скрытый смысл слов пробился сквозь шутку:
— Это не значит, что они прекратят свои попытки.
— Знаю.
Он кивнул.
— Будешь когда-нибудь в Виргинии...
— Может, и занесет.
Он обнял меня на прощание и уехал; его выставленный напоследок средний палец красноречиво приветствовал место будущего пристанища почтового ведомства.
Рейчел появилась на крыльце и позвала меня, помахивая телефонной трубкой. Я поднял руку в знак того, что услышал. В лучах заходящего солнца и при виде ее я снова ощутил, как что-то у меня в животе сжалось. Мои чувства всколыхнулись, перемешались так, что в данную минуту невозможно было различить какое-то отдельное. Это была и любовь — в этом я был абсолютно уверен, — и благодарность, и желание, и страх: страх за нас, страх, что я могу каким-то образом подвести ее, накликать на нее беду, оттолкнуть ее от себя;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122