А потом он произнес нечто странное:
— Есть вещи, которых мы не можем оставить в прошлом, — сказал он. — Они следуют за нами всю нашу жизнь.
Вот и все, что он сказал. Через минуту она услышала звук льющейся в душе воды и поняла, что ей пора уходить.
Это было их последнее любовное свидание.
Но лояльность Эллиота в отношении Лэндрона Мобли простиралась гораздо дальше простой помощи, когда тому нужна была некоторая сумма денег. Эллиот представлял интересы своего старого друга в том, что на поверку оказалось грязным делом, связанным с изнасилованием. Теперь оно было закрыто и аннулировано в связи со смертью Мобли. Вдобавок к этому Эллиот, казалось, стремился разрушить давнюю дружбу с Ларузом-младшим, взявшись защищать молодого чернокожего, с которым у Эллиота не было никакой видимой связи. Я выложил на стол все свои записи, которые сделал к этому времени, и начал штудировать их заново в надежде найти что-то, что мог проглядеть раньше. Только когда я разложил листочки друг рядом с другом, мне в глаза бросилась странная взаимосвязь: Дэвид Смут был убит в Алабаме всего за несколько дней до исчезновения матери и тети Джонса в Южной Каролине. Я снова вернулся к чтению заметок, которые набрасывал во время разговора с Рэнди Буррисом о событиях, сопровождавших смерть Смута, а также поиски и последующий арест Терезия. Согласно тому, что сам Терезий рассказал мне, он направился в Алабаму, чтобы получить помощь Смута, сбежавшего из Южной Каролины в феврале 1980. Это было через несколько дней после якобы имевшего место изнасилования Эдди Джонс. Смут скрывался в убежище до июля 1981 года, когда поссорился с Терезием, а затем был им убит. Терезий отрицал перед обвинителем, что его стычка со Смутом была каким-либо образом связана с разговорами о том, что Смут изнасиловал Эдди. Эдди Джонс же родила сына Атиса в начале августа 1980 года.
Здесь была какая-то ошибка.
Звонок мобильного телефона отвлек меня от размышлений. Я сразу же узнал номер на дисплее. Звонили из «надежного дома». Я ответил после второго звонка. В трубке молчали, только раздавался мерный стук, как будто кто-то размеренно стучал трубкой по земле.
Тук-тук-тук.
— Алло?
Тук-тук-тук.
Я схватил пиджак и выскочил в гараж. Интервалы между отдельными звуками становились длиннее, и я точно знал, что человек на другом конце провода в опасности, силы его убывают, и это единственный способ, которым он или она мог связаться с кем-либо.
— Я еду, — сказал я. — Держись. Просто держись.
* * *
Возле нашего надежного дома, переминаясь с ноги на ногу, стояли трое молодых чернокожих. Один из них держал нож и направил его на меня, когда я выбежал из машины. Но, увидев пистолет у меня в руке, парень поднял руки вверх, не сопротивляясь.
— Что случилось?
Он не ответил, но молодой человек постарше, стоящий рядом с ним, сказал:
— Мы услышали, как разбилось стекло. Мы ничего не делали.
— Вот и продолжайте в том же духе, только отойдите назад.
— А пошел ты, мужик! — последнее слово должно было остаться за ними, но они не сделали и движения по направлению к дому.
Входная дверь оказалась заперта, так что мне пришлось обойти дом, чтобы войти через черный ход. Его дверь была широко распахнута, но не повреждена. Кухня пустовала, но знаменитый кувшин для лимонада теперь валялся на полу. Мухи, жужжа, кружились над жидкостью, растекшейся по дешевому линолеуму.
Старика я нашел в гостиной. В его груди зияла кровоточащая рана, и он лежал, как подбитая птица, в луже крови, растекшейся в форме крыльев под его спиной. В левой руке Синглтон держал телефон, а пальцы правой царапали деревянный пол. В этом движении было столько отчаянной силы, что ногти были сорваны, из пальцев текла кровь. Он пытался придвинуться к своей жене. Я видел ее ногу в дверном проеме, тапок, который сполз с ее пятки. На ее ноге сзади была кровь.
Я встал на колени перед стариком и обнял его голову, пытаясь найти что-нибудь, чем можно было бы остановить поток крови из раны. Я стаскивал с себя пиджак, когда он схватился за мою рубашку, сжимая ее в кулаке.
— Я не дыра-рот! — прошептал он. Его зубы были розовыми от крови. — Я не откываа рот!
— Знаю, — сказал я и почувствовал, как мой голос срывается. — Я знаю, что ты не сказал ничего. Кто это сделал, Альберт?
— Платейе, — прошептал он. — Платейе.
Старик отпустил мою рубашку и снова потянулся к своей мертвой жене.
— Джинни, — его голос почти иссяк. — Джинни, — повторил он и умер.
Я опустил его голову на пол, встал и подошел к женщине. Она лежала лицом вниз, на ее спине были две огнестрельные раны: одна слева от позвоночника, вторая — прямо напротив сердца. Пульс не прощупывался.
Я услышал шум за спиной и оглянулся, чтобы увидеть, что один из парней с улицы стоит в дверях кухни.
— Не входи! — предупредил я. — Позвони 9-1-1.
Он бросил взгляд на меня, на тело старика, а потом пропал.
Сверху не раздавалось ни звука. Сын стариков Сэмюэль лежал голый и мертвый в ванне; занавеска была зажата в его руке, а вода из душа продолжала поливать лицо и тело мертвеца. Он получил две пули в грудь. Осмотрев все четыре комнаты наверху, я не обнаружил никаких следов Атиса, но окно в его комнате оказалось разбито, и на крыше кухни были раздавлены некоторые черепицы. Похоже, он выпрыгнул из окна, а это значит, что, возможно, Атис все еще жив.
Я спустился вниз и стоял во дворе, когда появилась полиция. Мой пистолет снова был убран в кобуру, и я держал в руках лицензию и разрешение на частную практику. Естественно, полицейские изъяли мой пистолет и телефон и заставили меня сидеть в машине, пока не появились детективы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122