Это буду не я, конечно: несмотря на всю мою злобу по отношению к тебе, я не собираюсь причинять тебе или твоим близким вред. Я за всю жизнь никому не сделал больно и не собираюсь начинать это делать сейчас. Но ведь могут быть и другие, кое-кто может сделать это вместо меня, если им передадут, что я этого хочу.
Я повернулся к охраннику:
— Вы это слышали?
Он кивнул, но Фолкнер лишь медленно перевел свой невозмутимый взгляд на него:
— Я всего лишь предложил вариант избавления тебя от кары, но в любом случае мистер Энсон вряд ли сможет оказать помощь. За спиной своей жены он развлекается с малолетней шлюшкой. Что хуже — за спиной ее родителей. Сколько там ей, мистер Энсон? Пятнадцать? Государство строго блюдет законы против насилия над малолетками, доказано оно или нет.
— Будь ты проклят! — Энсон метнулся к решетке, но я схватил его за руку. Он оглянулся на меня, и на минуту мне показалось, что сержант готов ударить меня, но он совладал с собой и отмахнулся от моей руки. Я посмотрел направо и заметил, что к нам направляются коллеги Энсона. Он поднял ладонь, в знак того, что все нормально, и они остановились.
— Я уж думал, ты не опустишься до трюков.
— Кто знает, что дьявол затаил в сердце человеческом? — он негромко рассмеялся. — Дай мне уйти, грешник. Отойди в сторону, и я тоже отойду. Я невиновен в том, в чем меня обвиняют.
— Наша встреча окончена.
— Нет, она только началась. Ты помнишь, что наш общий друг сказал перед смертью, грешник? Помнишь слова Странника?
Я не ответил. Было много того, что угнетало меня в Фолкнере, и много того, чего я не понимал, но его осведомленность о событиях, о которых он не мог ничего знать, беспокоила меня больше всего. Каким-то неизвестным мне способом он вдохновил того, кто убил Сьюзен и Дженни, укрепив его на том пути, что был им выбран, на пути, который привел его к двери нашего дома.
— Неужели он ничего тебе не говорил про ад? Что вот то был ад, и мы побывали в нем. Он во многом заблуждался, порочный, несчастный человек, но насчет этого он был прав. Когда восставшие ангелы пали, их отправили именно туда. Они были сокрушены, лишены своей красоты и обречены скитаться сюда. Неужели ты не боишься ангелов тьмы, Паркер? А следовало бы. Им про тебя известно, и вскоре они начнут действовать против тебя. Все, что было до этого, — ерунда по сравнению с тем, что тебе предстоит. Перед ними я ничтожен — пехотинец, которого выслали вперед расчистить дорогу. То, что на тебя надвигается, — НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ СИЛЫ.
— Ты повредился рассудком.
— Нет, — прошептал Фолкнер, — я проклят за поражение, за неудачу, но ты будешь проклят вместе со мной за соучастие в этом. Они проклянут тебя. Они уже ждут.
Я потряс головой. Энсон, другие охранники, тюремные решетки и стены как-то растворились. Остались только старик и я, одурманенный. На моем лице выступил пот под влиянием исходящего от Фолкнера жара, словно я заразился от него.
— Не хочешь узнать, что он сказал, когда пришел ко мне? Не хочешь ли узнать о разговоре, результатом которого стала смерть твоих жены и дочурки? Неужели где-то в глубине себя тебе не хочется знать, о чем мы говорили?
Я прокашлялся. Когда я заговорил, слова, как будто усаженные гвоздями, раздирали мне горло:
— Ты даже не знал их.
Он засмеялся:
— А мне и не надо было знать. Но ты... О, мы говорили о тебе. Благодаря ему я пришел к пониманию тебя до такой степени, что ты сам так не понимаешь себя. В общем-то, я доволен, что у нас появилась эта возможность встретиться. Хотя... — его лицо потемнело, — мы оба заплатили высокую цену за то, что наши судьбы переплелись. Отступи сейчас от себя, от всего этого, и между нами исчезнет конфликт. Но, если пойдешь дальше, я не смогу предотвратить то, что может произойти.
— До свиданья.
Я сделал движение в сторону, но из-за столкновения с Энсоном оказался на таком расстоянии, что Фолкнеру удалось дотянуться и схватить меня за лацкан пиджака и притянуть меня к себе, воспользовавшись моим замешательством. Я инстинктивно повернул голову, мои губы разомкнулись в крике предупреждения.
И в этот момент Фолкнер плюнул мне в рот.
Пронеслось мгновение, прежде чем я понял, что произошло, и я бросился на него, а Энсон теперь уже вцепился в меня, оттаскивая от старика. К нам побежали другие охранники, и пока меня выводили, я все время пытался избавиться от вкуса его слюны во рту, а он продолжал завывать мне вслед:
— Это тебе подарок, Паркер! — кричал он. — Это мой дар тебе, чтобы и ты мог видеть то, что вижу я!
Я оттолкнул охранников, протер рот изнутри. Низко наклонив голову, я быстро пошел через помещение для отдыха, где из-за решеток меня провожали взгляды тех, кто, казалось, не может причинить вред ни себе, ни обществу. Если бы я шел с поднятой головой, а внимание мое сосредоточилось бы на чем-нибудь другом, а не на преподобном и том, что он только что сделал со мной, то, возможно, я бы заметил, что сутулый темноволосый карлик смотрит на меня более пристально, чем остальные. А когда я ушел, человек по имени Сайрус Найрн улыбнулся, его руки выпрямились, его пальцы зашевелились, образуя бесконечный поток слов, пока на него не взглянул охранник, и он замер, снова прижав руки к телу.
Охранник знал, что делает Сайрус, но не стал обращать на это внимания. В конце концов, Сайрус был глухонемым, а все глухонемые так делают.
Они передают знаки.
* * *
Я уже почти был у машины, когда расслышал за собой шелест гравия под чьими-то ногами. Это был Энсон. Он неловко переминался.
— Вы в порядке?
Я кивнул. В комнате охранников я взял у кого-то ополаскиватель и тщательно промыл рот, но у меня по-прежнему было такое чувство, что какая-то частица Фолкнера бродит внутри меня, заражая весь организм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122