А еще она расскажет о Дороге, по которой мы все идем, это наша общая дорога — для живых и умерших.
Но пока она только плотнее запахивает шаль на груди и продолжает идти к краю леса, где останавливается и ждет в безлунной ночи. Среди деревьев виднеется свет, будто с небес спустился метеорит, он все ближе и ближе к земле, вспыхивая и угасая, разгораясь и затухая. Жара не чувствуется, но в сердцевине света что-то полыхает.
И, когда мальчуган заглядывает в ее глаза, он видит в них горящего человека.
* * *
— Ты вспомнил Эррола Рича? — спросил Луис.
Ответа не последовало, но по лицу Клайда Бенсона прошла судорога.
— Я еще раз спрашиваю: Эррола Рича вспомнил?
— Да мы понятия не имеем, о чем ты говоришь, парень, — произнес Хоаг. — Ты не туда попал.
Мелькнул пистолет, глухо пролаял, и из отверстия с левой стороны груди Уилларда Хоага брызнула струйка крови. Он отпрянул назад, свалил табуретку и грузно повалился на спину. Его левая рука еще пыталась что-то нащупать на полу рядом с собой, но он почти сразу затих.
Клайд Бенсон заплакал, а потом все завертелось.
Малыш Том нырнул под стойку бара, стараясь нащупать под раковиной обрез. Клайд бросил табуретом в Эйнджела, метнулся к двери. Ему удалось добраться до мужского туалета, и в этот момент в его рубашке появились две дырочки. Спотыкаясь, он вывалился в заднюю дверь и исчез в темноте. Эйнджел, стрелявший в него, бросился за Бенсоном.
Сверчки вдруг умолкли, и в наступившей тишине появилось странное предчувствие спокойствия, как будто окружающий мир приготовился к неминуемому, к тому, что должно произойти в баре. Безоружный и истекающий кровью Бенсон почти добрался до края парковки, когда стрелок настиг его. Земля ушла у него из-под ног от неожиданного удара, и Клайд рухнул в грязь. Кровь обильно орошала землю вокруг него. Он пополз к высокой траве, словно надеясь найти в ней защиту. Удар ботинком в грудь перевернул Бенсона на спину, волна ослепляющей боли накрыла его, Клайд непроизвольно зажмурился. Когда он снова открыл глаза, над ним стоял мужчина. Его пистолет был нацелен в голову Бенсона.
— Не делай этого, — взмолился он, — пожалуйста.
Выражение лица человека в гавайской рубашке не изменилось.
— Пожалуйста, — канючил Бенсон, всхлипывая. — Я раскаялся в своих грехах. Я пришел к Христу.
Палец на крючке напрягся, и стрелок произнес:
— В таком случае тебе не о чем беспокоиться.
* * *
В темноте ее зрачков пылал человек, пламя плясало на нем, покрывая с головы до ног, оно пожирало его лицо, глаза, рот. Не было ни кожи, ни волос, ни одежды. Было только пламя в виде человека, и была боль в виде пламени.
— Бедный ты, бедный мой, — прошептала женщина.
Из глубины колодцев ее глаз выступили слезы и потекли по щекам. Пламя взметнулось и стало затихать. Рот горящего человека открывается, из безгубой ямы вырываются слова, которые расслышала только эта женщина. Пламя замирает, из белого становится желтым, от него остается только силуэт, черное на черном, а потом не остается ничего — только деревья и слезы, да ощущение руки женщины на руке мальчика:
— Пойдем, Луис, — говорит она и ведет внука назад, домой.
Горящий человек мертв.
* * *
Малыш Том поднялся с обрезом и обнаружил пустую комнату и мертвого мужчину на полу. Он проглотил слюну, переместился налево, до конца прилавка. Он сделал шага три, когда на уровне его бедра дерево разлетелось на щепки и в его тело вонзились пули, прошив правое бедро и левую голень. Малыш Том рухнул и завопил, когда простреленные ноги ударились о пол, но все же ему удалось выпустить оба заряда. Они разнесли в щепки деревянную стойку и обрушили град битого стекла. Малыш Том чувствовал запах крови, пороха, пролившегося виски. В ушах у него звенело, из всего грохота остался звук растекающейся жидкости и рухнувшего дерева.
А еще звук шагов.
Он посмотрел налево и увидел возвышающегося над ним Луиса. Ствол «СИГа» был направлен ему в грудь. Хозяин бара сглотнул остатки слюны. Кровь фонтаном била из бедренной артерии. Он пытался остановить струю рукой, но кровь растекалась меж пальцами.
— Ты кто? — прохрипел Малыш Том. Снаружи донесся звук двух выстрелов: в уличной грязи умер Клайд Бенсон.
— В последний раз спрашиваю: человека по имени Эррол Рич помнишь?
Малыш Том затряс головой и заскулил:
— Черт побери, да не знаю я его.
— А следовало бы знать: ты его сжег.
Луис приставил дуло пистолета к носу хозяина бара. Малыш Том поднял правую руку, закрывая лицо.
— Я помню! Помню! Я был там, но я не сделал ему ничего плохого.
— Лжешь! Не лги мне, скажи правду. Говорят, признание облегчает душу.
Луис опустил «СИГ» и выстрелил. Верхняя часть ступни Тома исчезла, став кровавым месивом. Он просто захрюкал от боли и ужаса, когда пистолет нацелился на его левую ступню, и слова посыпались из его нутра, как поток рвотных масс:
— Не надо, пожалуйста. Господи, как же больно! Ты прав, это мы сделали. Я раскаиваюсь в том, что мы сотворили. Мы тогда были молодые, ничего не понимали. Это было ужасно, сейчас я понимаю.
Его глаза умоляли саму Немезиду в лице высокого мускулистого чернокожего, который тридцать пять лет ждал этого часа. Все лицо Малыша Тома покрылось потом.
— Ты думаешь, был хоть день, когда бы я не думал об этом, о том, что мы сделали? Ты думаешь, был такой день, когда эта вина не давила бы меня?
— Нет, не думаю, — просто сказал Луис.
— Я найду способ расплатиться за то, что сделал, пожалуйста, — рука поднялась в умоляющем жесте.
— Я знаю способ, как ты можешь рассчитаться.
И после этого Малыш Том Радж перестал жить.
В машине они разобрали оружие, протерли каждую деталь чистой ветошью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122