ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Нет, знаю. Когда они были молодыми повесами, он мог доставать для них разные вещи: наркотики, спиртное, а может, и женщин. Он знал места, где это искать. Мобли был не такой, как Эллиот или другие. Не имел ни денег, ни внешности, ни колледжа за спиной, но всегда был готов отправиться в те места, куда благополучные мальчики ходить боялись, по крайней мере, в первый раз.
Нортон, довольно сильный адвокат, согласился представлять интересы Мобли в суде, несмотря на то, что это не принесло бы ему никаких доходов. А ведь это тот же Эллиот Нортон, который рос вместе с Ларузом-младшим, а теперь представлял интересы молодого человека, обвиняемого в убийстве его, Ларуза, сестры. Час от часу не легче.
— Вы говорили, что они совершили что-то, когда были молодыми, и теперь это что-то вернулось и охотится на них. У вас есть какие-нибудь мысли по поводу того, что бы это могло быть?
— Нет. Джеймс никогда не говорил об этом. Мы были не очень близки в последнее время. Он так сильно изменился: ничего общего с человеком, за которого я выходила замуж. Он опять начал якшаться с Мобли. Они вместе охотились на Конгари, потом Джеймс начал посещать стрип-клубы. Я думаю, он встречался и с проститутками.
Я аккуратно положил рисунки на стол.
— Вы знаете, куда именно он ходил?
— Я следила за ним два или три раза. Он всегда отправлялся в одно и то же место, потому что туда любил ходить Мобли, когда бывал в городе. Это «Лэп-Ленд».
* * *
Пока я беседовал с Адель Фостер, окруженный образами призрачной дамы, мужчина с растрепанными волосами в ярко-красной рубашке, синих джинсах и растоптанных башмаках брел по Нью-Йорку вверх по Норфолк-стрит, что в Нижнем Ист-Сайде, и остановился в тени Оренсанс-Центра — старейшей синагоги города. Был жаркий вечер, и он взял такси, чтобы доехать сюда, не страдая от жары и неудобств метро. Длинная цепочка детей, растянувшаяся между двумя женщинами, по виду членами еврейской общины, прошествовала мимо него. Одна из цепочки, маленькая девочка с темными кудряшками, улыбнулась незнакомцу, проходя мимо, и он улыбнулся в ответ, и вот уже она скрылась за утлом, повернув на соседнюю улицу.
Мужчина поднялся вверх по ступенькам, открыл дверь и вошел в здание синагоги. Он услышал шаги позади себя и обернулся, чтобы увидеть старика с веником в руках.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросил уборщик.
— Мне нужен Бен Эпштейн, — сказал посетитель.
— Его здесь нет, — последовал ответ.
— Но он здесь бывает?
— Иногда.
— Вы ждете его сегодня вечером?
— Может быть. Он приходит и уходит.
Посетитель отыскал в углу стул, развернул его так, чтобы спинка была обращена к двери, и осторожно уселся на него верхом, немного поерзав и устроившись поудобнее. Он положил подбородок на сцепленные руки и начал внимательно разглядывать старика.
— Я подожду. Я очень терпелив.
Старик пожал плечами и начал подметать.
Прошло пять минут.
— Эй, — окликнул его посетитель. — Я сказал, что очень терпелив, но я же не каменный, черт возьми. Сходите и позовите Эпштейна.
Старик вздрогнул, но продолжал подметать.
— Ничем не могу помочь.
— А я думаю, что можете, — сказал посетитель, и от его тона старик буквально примерз к тому месту, где стоял. Посетитель не шелохнулся, но его добродушие, которое заставило маленькую девочку улыбнуться, теперь исчезло без следа.
— Скажите ему, что это насчет Фолкнера. Эпштейн придет.
Он закрыл глаза, а когда открыл их снова, на месте, где только что стоял старик, кружился столб пыли.
Эйнджел снова закрыл глаза и принялся ждать.
Было почти семь часов вечера, когда появился Эпштейн в сопровождении двух мужчин, чьи свободные рубашки навыпуск не могли скрыть оружия под ними. Увидев человека, сидящего на стуле, Эпштейн расслабился и показал своим охранникам, что они могут оставить его наедине с посетителем. Затем он тоже взял стул и сел напротив Эйнджела.
— Вы знаете, кто я? — спросил Эйнджел.
— Знаю, — кивнул Эпштейн. — Вас зовут Эйнджел. Странное имя, потому что я не вижу в вас ничего ангельского.
— Да и нет ничего ангельского, на что бы стоило смотреть. Зачем оружие?
— Нам угрожают. Мы полагаем, что только что потеряли одного из наших молодых людей. Теперь мы должны найти человека, который виновен в его смерти. Вас прислал Паркер?
— Нет, я пришел сюда сам. С чего вы взяли, что меня прислал Паркер?
Эпштейн выглядел удивленным.
— Мы недавно говорили с ним, незадолго до того, как узнали о том, что вы здесь. Мы предположили, что оба эти события связаны между собой.
— Да уж, воистину, великие умы мыслят одинаково.
Эпштейн вздохнул:
— Он однажды процитировал мне Тору. Я был потрясен. Вы же, я полагаю, несмотря на свой ум, не станете мне цитировать Тору. Или Каббалу.
— Точно, — подтвердил Эйнджел.
— Перед тем как прийти к вам, я читал Шефер Ха Бахир — Книгу Сияния. Я давно задумывался о ее значении, а теперь, после смерти моего сына, размышляю об этом гораздо чаще. Мне хотелось постичь смысл его страданий, но я недостаточно мудр, чтобы понять, что там написано.
— Вы полагаете, страдание должно иметь какой-то смысл?
— Все имеет смысл. Все в мире создано Богом.
— В таком случае, когда я предстану перед лицом Создателя, у меня найдется пара «теплых» слов для Него.
Эпштейн зябко, по-стариковски потер руки и грустно улыбнулся:
— Скажите им. Он всегда слушает, всегда наблюдает.
— Не верю. Вы думаете, Он слушал и наблюдал, как умирал ваш сын? Или, еще хуже, Он слушал и наблюдал, но решил ничего не предпринимать?
Старик невольно содрогнулся от боли, причиненной словами Эйнджела, но тот, казалось, не заметил реакции собеседника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Нортон, довольно сильный адвокат, согласился представлять интересы Мобли в суде, несмотря на то, что это не принесло бы ему никаких доходов. А ведь это тот же Эллиот Нортон, который рос вместе с Ларузом-младшим, а теперь представлял интересы молодого человека, обвиняемого в убийстве его, Ларуза, сестры. Час от часу не легче.
— Вы говорили, что они совершили что-то, когда были молодыми, и теперь это что-то вернулось и охотится на них. У вас есть какие-нибудь мысли по поводу того, что бы это могло быть?
— Нет. Джеймс никогда не говорил об этом. Мы были не очень близки в последнее время. Он так сильно изменился: ничего общего с человеком, за которого я выходила замуж. Он опять начал якшаться с Мобли. Они вместе охотились на Конгари, потом Джеймс начал посещать стрип-клубы. Я думаю, он встречался и с проститутками.
Я аккуратно положил рисунки на стол.
— Вы знаете, куда именно он ходил?
— Я следила за ним два или три раза. Он всегда отправлялся в одно и то же место, потому что туда любил ходить Мобли, когда бывал в городе. Это «Лэп-Ленд».
* * *
Пока я беседовал с Адель Фостер, окруженный образами призрачной дамы, мужчина с растрепанными волосами в ярко-красной рубашке, синих джинсах и растоптанных башмаках брел по Нью-Йорку вверх по Норфолк-стрит, что в Нижнем Ист-Сайде, и остановился в тени Оренсанс-Центра — старейшей синагоги города. Был жаркий вечер, и он взял такси, чтобы доехать сюда, не страдая от жары и неудобств метро. Длинная цепочка детей, растянувшаяся между двумя женщинами, по виду членами еврейской общины, прошествовала мимо него. Одна из цепочки, маленькая девочка с темными кудряшками, улыбнулась незнакомцу, проходя мимо, и он улыбнулся в ответ, и вот уже она скрылась за утлом, повернув на соседнюю улицу.
Мужчина поднялся вверх по ступенькам, открыл дверь и вошел в здание синагоги. Он услышал шаги позади себя и обернулся, чтобы увидеть старика с веником в руках.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросил уборщик.
— Мне нужен Бен Эпштейн, — сказал посетитель.
— Его здесь нет, — последовал ответ.
— Но он здесь бывает?
— Иногда.
— Вы ждете его сегодня вечером?
— Может быть. Он приходит и уходит.
Посетитель отыскал в углу стул, развернул его так, чтобы спинка была обращена к двери, и осторожно уселся на него верхом, немного поерзав и устроившись поудобнее. Он положил подбородок на сцепленные руки и начал внимательно разглядывать старика.
— Я подожду. Я очень терпелив.
Старик пожал плечами и начал подметать.
Прошло пять минут.
— Эй, — окликнул его посетитель. — Я сказал, что очень терпелив, но я же не каменный, черт возьми. Сходите и позовите Эпштейна.
Старик вздрогнул, но продолжал подметать.
— Ничем не могу помочь.
— А я думаю, что можете, — сказал посетитель, и от его тона старик буквально примерз к тому месту, где стоял. Посетитель не шелохнулся, но его добродушие, которое заставило маленькую девочку улыбнуться, теперь исчезло без следа.
— Скажите ему, что это насчет Фолкнера. Эпштейн придет.
Он закрыл глаза, а когда открыл их снова, на месте, где только что стоял старик, кружился столб пыли.
Эйнджел снова закрыл глаза и принялся ждать.
Было почти семь часов вечера, когда появился Эпштейн в сопровождении двух мужчин, чьи свободные рубашки навыпуск не могли скрыть оружия под ними. Увидев человека, сидящего на стуле, Эпштейн расслабился и показал своим охранникам, что они могут оставить его наедине с посетителем. Затем он тоже взял стул и сел напротив Эйнджела.
— Вы знаете, кто я? — спросил Эйнджел.
— Знаю, — кивнул Эпштейн. — Вас зовут Эйнджел. Странное имя, потому что я не вижу в вас ничего ангельского.
— Да и нет ничего ангельского, на что бы стоило смотреть. Зачем оружие?
— Нам угрожают. Мы полагаем, что только что потеряли одного из наших молодых людей. Теперь мы должны найти человека, который виновен в его смерти. Вас прислал Паркер?
— Нет, я пришел сюда сам. С чего вы взяли, что меня прислал Паркер?
Эпштейн выглядел удивленным.
— Мы недавно говорили с ним, незадолго до того, как узнали о том, что вы здесь. Мы предположили, что оба эти события связаны между собой.
— Да уж, воистину, великие умы мыслят одинаково.
Эпштейн вздохнул:
— Он однажды процитировал мне Тору. Я был потрясен. Вы же, я полагаю, несмотря на свой ум, не станете мне цитировать Тору. Или Каббалу.
— Точно, — подтвердил Эйнджел.
— Перед тем как прийти к вам, я читал Шефер Ха Бахир — Книгу Сияния. Я давно задумывался о ее значении, а теперь, после смерти моего сына, размышляю об этом гораздо чаще. Мне хотелось постичь смысл его страданий, но я недостаточно мудр, чтобы понять, что там написано.
— Вы полагаете, страдание должно иметь какой-то смысл?
— Все имеет смысл. Все в мире создано Богом.
— В таком случае, когда я предстану перед лицом Создателя, у меня найдется пара «теплых» слов для Него.
Эпштейн зябко, по-стариковски потер руки и грустно улыбнулся:
— Скажите им. Он всегда слушает, всегда наблюдает.
— Не верю. Вы думаете, Он слушал и наблюдал, как умирал ваш сын? Или, еще хуже, Он слушал и наблюдал, но решил ничего не предпринимать?
Старик невольно содрогнулся от боли, причиненной словами Эйнджела, но тот, казалось, не заметил реакции собеседника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122