Таким образом наб
иралось до одиннадцати сидений. Для каждого нового гостя опустошалась о
дна из комнат.
Бывало и так, что собиралось сразу двенадцать человек; тогда епископ спа
сал положение, становясь у камина, если это было зимой, или прогуливаясь п
о саду, если это было летом.
В нише за перегородкой стоял еще один стул, но солома на сиденье искрошил
ась, да и держался он на трех ножках, так что сидеть на нем можно было, тольк
о прислонив его к стене. В комнате у м Ч ль Батистины было, правда, громадн
ое деревянное кресло, некогда позолоченное и обитое цветной китайской т
афтою, но поднять его на второй этаж пришлось через окно, так как лестница
оказалась слишком узкой: на него, следовательно, также нельзя было рассч
итывать.
Когда-то Батистина лелеяла честолюбивую мечту приобрести для гостиной
мебель с диваном гнутого красного дерева, покрытую желтым утрехтским ба
рхатом в веночках. Однако это должно было стоить по меньшей мере пятьсот
франков; увидев, что за пять лет ей удалось отложить только сорок два фран
ка и десять су, она в конце концов отказалась от своей мечты. Впрочем, кто ж
е достигает своего идеала?
Нет ничего легче, как представить себе спальню епископа. Стеклянная двер
ь, выходящая в сад; напротив двери Ч кровать, железная больничная кроват
ь с пологом из зеленой саржи; у кровати, за занавеской, Ч изящные туалетн
ые принадлежности, свидетельствующие о том, что здесь живет человек, не у
тративший светских привычек; еще две двери: одна возле камина Ч в молель
ню, другая возле книжного шкафа Ч в столовую; набитый книгами шкаф со сте
клянными дверцами; облицованный деревом камин, выкрашенный под мрамор, о
бычно нетопленный, в камине две железные подставки для дров, украшенные
сверху двумя вазами в гирляндах и бороздках, некогда покрытыми серебром
и считавшимися образцом роскоши в епископском доме; над камином, на черн
ом потертом бархате, Ч распятие, прежде посеребренное, а теперь медное, в
деревянной рамке с облезшей позолотой. Возле стеклянной двери большой с
тол с чернильницей, заваленный грудой бумаг и толстых книг. Перед столом
кресло с соломенным сиденьем. Перед кроватью скамеечка из молельни.
На стене, по обе стороны кровати, висели два портрета в овальных рамах. Кор
откие надписи, золотыми буквами на тусклом фоне холста, уведомляли о том,
что портреты изображают; один Ч епископа Сен Ч Клодского Шалио, а друго
й Ч Турто, главного викария Агдского, аббата Граншанокого, принадлежавш
его к монашескому ордену Цистерианцев Шартрской епархии. Унаследовав э
ту комнату от лазаретных больных, епископ нашел здесь эти портреты и ост
авил их. Это были священнослужители и, по всей вероятности. жертвователи
Ч два основания для того, чтобы он отнесся к ним с уважением. Об этих двух
особах ему было известно лишь то, что король их назначил Ч первого еписк
опом, а второго викарием Ч в один и тот же день, 27 апреля 1785 года. Когда Маглу
ар сняла портреты, чтобы стереть с них пыль, епископ узнал об этом, прочтя
надпись, сделанную выцветшими чернилами на пожелтевшем от времени лист
очке бумаги, приклеенном с помощью четырех облаток к оборотной стороне п
ортрета аббата Граншанского.
На окне в спальне епископа висела старомодная, из грубой шерстяной матер
ии, занавеска, которая с течением времени пришла в такую ветхость, что, во
избежание расхода на новую, Маглуар вынуждена была сделать на самой ее с
ередине большой шов. Этот шов напоминал крест. Епископ часто показывал н
а него.
Ч Как хорошо получилось! Ч говорил он.
Все комнаты и в первом и во втором этаже были чисто выбелены, как это приня
то в казармах и больницах.
Правда, в последующие годы, как мы увидим в дальнейшем, Маглуар обнаружил
а под побелкой на стенах в комнате Батистины какую-то живопись. Прежде че
м стать больницей, этот дом служил местом собраний диньских горожан. Так
ово происхождение этой росписи стен. Полы во всех комнатах были выложены
красным кирпичом, и мыли их каждую неделю; перед каждой кроватью лежал со
ломенный коврик. Вообще надо сказать, что весь дом сверху донизу содержа
лся женщинами в образцовой чистоте. Чистота была единственной роскошью,
которую допускал епископ.
Ч Это ничего не отнимает у бедных, Ч говаривал он.
Следует, однако, заметить, что от прежних богатств у него оставалось еще ш
есть серебряных столовых приборов и разливательная ложка, ослепительн
ый блеск которых на грубой холщовой скатерти каждый день радовал взор Ма
глуар. И так как мы изображаем здесь епископа Диньского таким, каким он бы
л в действительности, то мы должны добавить, что он не раз говорил:
Ч Мне было бы не легко отказаться от привычки есть серебряной ложкой и в
илкой.
Кроме этого серебра, у епископа уцелели еще два массивных серебряных под
свечника, доставшиеся ему по наследству от двоюродной бабушки. Подсвечн
ики с двумя вставленными в них восковыми свечами обычно красовались на к
амине в спальне епископа. Когда же у него обедал кто-либо из гостей, Маглу
ар зажигала свечи и ставила оба подсвечника на стол.
В спальне епископа, над изголовьем его кровати, висел маленький стенной
шкафчик, куда Маглуар каждый вечер убирала шесть серебряных приборов и р
азливательную ложку. Ключ от шкафчика всегда оставался в замке.
В саду, вид которого портили неприглядные строения, были четыре аллеи, ра
сходившиеся крестом от сточного колодца; пятая аллея, огибая весь сад, шл
а вдоль окружавшей его белой стены. Четыре квадрата земли между аллеями
были обсажены буксом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32