Первый: держаться подальше от тех мест, где они водятся. Второй: носить надежную одежду.И третий: вырвать у змеи ядовитый зуб. Он сторонник третьего способа. — Я подумал и добавил:— Я тоже.— По-моему, все сошли с ума.— Кто — все?— Все, — повторил Голубков. — Вся Россия. У меня иногда такое чувство, будто мы — первые люди на Земле. Что построим — в том и будем жить. Какие законы примем для себя — те и будут. И не очень-то верится, что это будут хорошие дома и Божьи законы.— Это и есть свобода, — вмешался в наш разговор Док.Голубков с сомнением покачал головой:— Если ты прав, то свобода — это страшная вещь.— Я бы сказал по-другому: обоюдоострая, — уточнил Док и посмотрел на меня. — Куда ты собрался ехать?— К Графу… IV К центральным воротам мотеля «Авто-Хилтон» мы подъехали минут без двадцати девять. За рулем белого фиатовского фургона был Трубач в обычной своей ковбойке и в кожаной куртке с подвернутыми рукавами. Мне для солидности пришлось надеть светло-серый костюм, купленный на Кипре, а рубашку и галстук я позаимствовал у полковника Голубкова. Страж у ворот проворчал что-то по-польски насчет того, что нас в такую рань принесло, но Трубач лишь развел руками:— Бизнес, пан, бизнес!Мы развернулись на аллейке, которую нарисовали на плане мотеля Голубков и Боцман, и подъехали к крайнему коттеджу, под навесом которого виднелся приплюснутый капот темно-вишневой «альфа-ромео» с афинским — синей вязью по белому фону — номером. Трубач встал сбоку от двери, а я нажал кнопку интеркома, держа наготове поставленный на «паузу» диктофон.— Кого там еще черт пригнал? — раздался в микрофоне не слишком мелодичный мужской голос.Я снял диктофон с «паузы», из него прозвучало:— Свои, Ленчик. Это я, Владас. Со мной Корень.Я выключил диктофон и спрятал в карман. Больше он был не нужен.— Сейчас… секунду!.. — послышалось из интеркома.Дверь приоткрылась, Трубач сунул в щель свою лапищу и извлек наружу довольно плотного малого в майке. За пояс его джинсов был засунут пистолет Макарова. В ту же секунду ПМ оказался в руке Трубача, а в горло оторопевшего Ленчика уперлось острие ножа — одного из тех, с автоматически выщелкивающимся лезвием, что мы забрали у хрустовских кадров.— Спокойно, Ленчик, — негромко и даже дружелюбно проговорил Трубач. — Главное — спокойно! Ты понял?Он втолкнул охранника в прихожую, я вошел следом и закрыл за собой дверь.Замок автоматически защелкнулся.Откуда-то из глубины коттеджа послышался плеск воды и другой мужской голос:— Кто там?— Свои, Ленчик, свои, — подсказал Трубач. — Влад и Корень. По делу заехали.— Свои, — послушно повторил охранник. — Влад и Корень.— Пусть ждут! Плеск воды стих.— Ванну Граф принимают? — полюбопытствовал Трубач.— Не, душ. Позвать, что ли?— Зачем? Пусть человек моется, мы не спешим. Где еще пушки?— Нету больше, ни одной, — замотал головой Ленчик.Я вошел в просторную гостиную, служившую одновременно, как во всех европейских мотелях, кабинетом, баром и спальней, сунул руку под подушку на незастеленной кровати. Там оказался австрийский «глок» с глушителем. В верхнем ящике письменного стола обнаружился еще один инструмент — браунинг 32-го калибра.— А врать-то, Ленчик, нехорошо, — укоризненно проговорил Трубач. — Очень это некрасиво.Он перебросил мне ПМ, спрятал в карман нож и ахнул обеими ладонями по ушам охранника. Это у Трубача называлось «сыграть в ладушки». Прием довольно щадящий, но на полчаса объект отключался. После чего Трубач перенес Ленчика на диван и аккуратно уложил лицом к спинке.Я сел в кресло и выложил перед собой на журнальном столике пистолеты. Целый арсенал.— И еще может быть, — заметил Трубач. — В кармане халата.— Не исключено, — согласился я.Трубач занял выжидающую позицию рядом с дверью в ванную.Минут через пять плеск воды прекратился, а еще через некоторое время дверь открылась и появился низенький человек лет пятидесяти в красном стеганом халате до пят с атласным поясом и атласными отворотами. Шея его была закутана шелковым, бордовым с искрой, платком. Полноватое, лоснящееся от бритья и крема лицо выражало легкую снисходительную надменность. Эдакий Наполеончик. Лишь маленькие злые глаза-буравчики портили его экстерьер.Сначала он увидел Ленчика на диване и рявкнул, мгновенно покраснев:— Ты что разлегся, мать… Но тут он увидел меня. Потом Трубача.— Извините, Граф, — сказал Трубач и извлек из кармана роскошного халата небольшой бельгийский «байард» калибра 6,35. — Больше ничего нет. Как ни странно, — сообщил он мне и присовокупил «байард» к выложенной на столе коллекции.— Проходите, Граф. Садитесь, — предложил я. — Любите оружие? Я тоже. Вот этот экземпляр в вашей коллекции мне особенно нравится. — Я повертел в руках «глок». — Специальная разработка для австрийских оперативников. Всем хорош. И легкий, и мощный. Не уступите? Я бы дал за него настоящую цену.Он молчал, пытаясь сообразить, как вести себя в этой неожиданной ситуации.— Я говорю вполне серьезно, — заверил я и для убедительности вытащил из внутреннего кармана пиджака пачку новеньких баксов в банковской бандероли. — Сколько?— Странное предложение, — заговорил, наконец, он. — Вы его и так забрали.— Исключительно из предосторожности. Чтобы избежать случайных эксцессов, — объяснил я. — Неужели я похож на человека, способного отнять у другого орудие производства? Это все равно что у столяра отобрать долото. Я верну вам ваш арсенал. После того как закончим разговор. Может, все-таки продадите?— Я не торгую своим оружием.— Понимаю вас. Я бы тоже не продал. — Я спрятал баксы и кивнул Трубачу:— Взгляни на кухне, нет ли там какого-нибудь пакета?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133