— Докладывай, капитан. Со всеми подробностями.«Не знал», — понял я, и у меня чуть отлегло от сердца.Командарм слушал, не перебивая. Только когда я упомянул генерал-майора Жеребцова, он жестом остановил меня и приказал адъютанту немедленно разыскать Жеребцова и доставить к нему.— Продолжай, капитан!Второй раз он прервал меня, когда я привел слова Дока о том, что ему рассказал его знакомый из лаборатории по опознанию трупов.— Соедините меня с начальником спецлаборатории номер 124! — бросил он в трубку. Дождавшись ответа, спросил:— К вам поступали трупы с удаленной роговицей глаз, с вырезанными железами, обескровленные?.. С какого времени?.. Как часто?..Это были наши солдаты?.. Спасибо, все.Как раз в ту минуту, когда я закончил доклад, в кабинет всунулся адъютант:— Жеребцов прибыл.— Давай его сюда!В кабинет бодро вошел Жеребцов. Левое ухо его закрывал внушительных размеров марлевый тампон, прилепленный лейкопластырем.— Товарищ генерал-лейтенант, генерал-майор Жеребцов по вашему приказанию… Тут он увидел нас, и челюсть у него так и отвисла.— …прибыл, — еле выдавил он из себя.— Вольно. Что у тебя с ухом?— В меня стрелял капитан Пастухов.— В самом деле? — повернулся ко мне командующий.— Так точно, товарищ генерал-лейтенант.— Зачем?— Чтобы убить, — ответил вместо меня Жеребцов.— Почему же не убил?— Не попал, товарищ генерал-лейтенант!— Странные дела. Что это у нас за спецназ такой? Со скольких метров он в тебя стрелял?— Примерно с шести.— С шести?! — Он повернулся ко мне. — Сколько ты на стрельбах выбиваешь?— Сто из ста.— Из какого оружия?— Из любого.— С какого расстояния?— С любого.— Из какого положения?— Из любого.— И с шести метров в него не попал?— Почему не попал, — сказал я, — как раз попал.— Ладно… А теперь иди сюда, Жеребцов, — приказал командующий и разложил на столе снимки. — Знаешь, что это такое?— Так точно, товарищ генерал-лейтенант.— Твоя работа?— Я выполнял приказ, товарищ генерал-лейтенант.— Чей?— Я не могу говорить об этом при посторонних.— Почему я ничего обо всем этом не знал?— Я не могу говорить об этом при посторонних, — повторил Жеребцов.— Выйди и жди!Жеребцов, пятясь, вышел. Командующий встал из-за стола и заходил вдоль своего кабинета. От стены до стены было метров семь, за это время он успевал произнести примерно пять или шесть фраз, включая междометия. И честно скажу: такого черного мата я никогда в жизни не слышал. Даже не подозревал, что такой существует. Правда, в армии я всего шесть лет, а он — лет на двадцать, а то и на тридцать больше. Или у них в Академии Генштаба такой спецкурс читают?Только на пятом или шестом витке генерал-лейтенант начал слегка повторяться. Видимо, он и сам это почувствовал. Поэтому вернулся к столу и долго сидел, закрыв лицо руками. Потом сказал:— Иди, капитан, отдыхай. И вы, ребята, тоже. Дальше я уж сам этим делом займусь. Только никому об этом — ни слова. Понимаете, надеюсь?— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, — ответил я за всех.Вернувшись в часть, мы сгоняли Артиста за бутылкой — это у него в любой ситуации хорошо получалось — и помянули Тимоху.Бывшего каскадера «Мосфильма». Лейтенанта Тимофея Варпаховского. Светлая ему память. * * * Такой вот у нас денек получился. И я чувствовал, что этим дело не кончится.Внутренний голос мне это подсказывал. А он мне никогда не врет. Даже когда я сам себе пытаюсь врать. И на этот раз не соврал.На следующий день, как всегда после операции, нам полагался, как говорят на гражданке, отгул. Но уже в десять утра к нам в казарму вошел наш полковник Дьяков. Лицо у него было как после тяжелого боя с большими потерями с нашей стороны.— Что у вас там вчера случилось? — спросил он меня.— Я же представил рапорт.— А кроме того, что в рапорте?— Николай Дементьевич, мало у вас своих проблем? Ничего хорошего не случилось. А что случилось — об этом доложено командующему армией.— Выходит, вы у него вчера были?— Пришлось.— Ладно. Не хочешь — не говори.— Не имею права.— Я так и понял. Собирайтесь, он вас вызывает. К одиннадцати ноль-ноль. — Он помолчал и добавил:— Без оружия.— Форма одежды парадная? — поинтересовался Артист.— Парадная? — переспросил полковник. — Не думаю. Нет, не думаю, — повторил он.Мы побрились, надраились, навели марафет и в десять пятьдесят шесть были уже на КПП штаба армии: подобранные, подтянутые струночкой, словно бы облитые полевой камуфляжкой, — не на всяком и парадная форма так сидит, с боевыми наградами — у кого что было. А у всех было — от медали «За отвагу» у Мухи и Трубача до «Ордена Мужества» и американского «Бронзового орла» у меня; «Орла» вручил мне посол США за освобождение их журналистов. Я взглянул на нашу группу как бы со стороны, и мне понравилось. Как раньше говорили: военная косточка. Или как полковник Дьяков иногда говорит: «Элита!» Правда, говорит он это только тогда, когда делает нам втык за какой-нибудь прокол, и добавляет при этом: «Мать вашу!»На КПП нас встретили, как делегацию НАТО: полная корректность и нуль эмоций. Один дежурный офицер передал нас другому, тот — третьему, и ровно в одиннадцать ноль-ноль адъютант открыл перед нами двери кабинета командующего:— Вас ждут.Командарм, похоже, эту ночь на спал — таким тяжелым и обрюзгшим было его лицо. В кабинете сидел еще один человек — лет пятидесяти, с бледным сухим лицом, в очках с тонкой золоченой оправой. Он был в штатском, но темно-синий костюм на нем сидел, как форма на кадровом офицере.— Товарищ генерал-лейтенант, по вашему приказанию… — Вижу, что прибыли. Это товарищ из Управления по планированию специальных мероприятий. Ему представьтесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133