Он был весь в Боцмана — такой же чернявый, бука букой, тоже весь в отца.— Ты чего такой строгий? — спросил я его. Он посмотрел на меня исподлобья и юркнул за юбку матери.Она улыбнулась:— Чужих стесняется. Как и Митя.— Ну, как он?Она поняла, что я имею в виду.— Да как тебе сказать, Сережа… Днем молчит. Ночью иногда вскакивает и орет.Верней, наоборот: сначала орет, потом вскакивает. А потом сидит на кухне до утра, кулак на кулак, и лбом на них или подбородком. И взгляд иногда — как у рыси. — Она посмотрела на меня и добавила:— Как у тебя. Испортила вас эта война.Хоть вернулись — и то, слава Богу… Извини, мне на работу к девяти, а еще Саньку в садик нужно.— Может, подвезти? — предложил я. — У меня машина внизу.— Да нет, тут рядом, мы дворами ходим. А обменный пункт сразу найдешь. И автовокзал каждый покажет. Через центр, на другом конце города… Автовокзал мы нашли быстро и вывеску обменника тоже увидели издалека. Я велел Валере остановить машину метрах в тридцати и подошел к обменному пункту.Он располагался в торце какого-то дома, входная дверь была открыта и подперта колышком. Внутри было пусто, в этот ранний час нужды продавать или покупать доллары ни у кого еще, видно, не было. По предбаннику от стены к стене бродил Боцман, иногда останавливаясь и во всю пасть зевая. Он был в серой униформе «правопорядка», только ботинки у него были наши, спецназовские.Я выждал, когда он повернется и окажется спиной к входной двери, проскользнул внутрь и сзади положил руку ему на плечо.— Замри, парень! Это ограбление!И не успел договорить, как уже лежал мордой в пол, радуясь, что на линолеум еще не успели натащить грязи, а Боцман сидел на мне верхом и деловито защелкивал на моих запястьях наручники. Я вывернул шею:— Боцман, твою мать! Он ахнул:— Ты?!Мгновенно сбросил с меня браслетки и рывком поставил на ноги.— Что такое, Дима? — спросила из узкого зарешеченного окошка кассирша.— Все в порядке! Какой-то алкаш думал, что это палатка!И — мне, быстрым шепотом:— Машина есть?— Есть.— Я сейчас ей скажу, что хочу налить кофе. Она откроет дверь. Сразу бей меня по кумполу и входи. Кнопка тревоги у нее под столом слева. — Он сунул мне тяжелый газовый пистолет, похожий на кольт 38-го калибра. — Только без дураков бей. Пушку потом брось, пальцы сотри. Начали!— Боцман! — изумился я. — Обалдел?! В самом деле решил, что я хочу взять вашу вшивую кассу?!— А нет? — спросил он, словно бы даже разочарованно. — Тогда здорово, Серега!— Здорово, Димка! Мы обнялись.— Опять этот пьяный? — спросила кассирша, пытаясь углядеть через свою амбразуру, что происходит в предбаннике. — Может, наряд вызвать?— Не нужно. Просто старого друга встретил.— Скажи, чтобы она вызвала тебе подмену, — подсказал я.— На сколько?Я немного подумал и ответил:— Повезет — навсегда. Не повезет — лет на двадцать.— Какие дела?— Узнаешь.— Чечня?— Нет.Больше он вопросов не задавал. Так уж у нас повелось. Все знали: придет время — скажу.Мы смотались на «патроле» за сменщиком Боцмана, потом заехали на Фабричную — Боцман переоделся и взял паспорт. Из автомата позвонил на работу жене, сказал, что уедет ненадолго в Москву.— Недели на две, — уточнил я.— Недели на две, — повторил он в трубку, немного послушал и сказал:— Я тебя тоже… И вышел из будки.На обратную дорогу мы потратили больше трех часов, хотя Валера шел на такие обгоны, что мы с Боцманом судорожно хватались за ручки и упирались ногами в пол, ожидая лобового удара. Но дело Валера знал не хуже Тимохи.В Подольске мы довольно быстро нашли дом Дока, но на звонки никто не отвечал. Позвонили в соседнюю квартиру. Какая-то тетка долго рассматривала нас через дверной глазок, расспрашивала, кто мы и что, а потом все-таки сказала, что доктор Перегудов сейчас на дежурстве, а работает он на центральной подстанции «Скорой помощи». Но доктора Перегудова там никто не знал. Санитар Перегудов — да, есть, а доктора нет.— Он сейчас на вызове, — сообщили нам в диспетчерской. — Вот-вот должна вернуться машина.«Вот-вот» растянулись на полчаса. Наконец во двор подстанции въехала «скорая», дежурный врач пошел в диспетчерскую за новым нарядом, а два санитара присели на скамейку и закурили из красной пачки «Примы». А в Чечне Док курил «Мальборо». Такие-то вот дела.— Доктор Перегудов! — строго сказал я, подойдя к скамейке. — С этой минуты вы уволены без выходного пособия!Узнав нас, он заулыбался, но все же спросил:— За что?— За служебное несоответствие. Хирургу таскать носилки — это все равно что генералу чистить картошку.— Жрать захочет, так и почистит, — рассудительно ответил Док. — А что было делать? — объяснил он, когда мы, покончив с его делами, двигались к Москве. — В подольских больницах вакансий не было, а ездить каждый день в Москву — на дорогу больше потратишь, чем заработаешь. Вот и устроился санитаром. А что? Работа грязная, но вполне честная.— Вот примерно такая работа нас всех и ждет, — сказал я, но в подробности вдаваться не стал. Да и не при водителе же это делать. — Валера, — попросил я его. — Тормозни у автомата.— Зачем? — спросил он и из бокса между передними сиденьями извлек трубку какого-то крутого телефона. — Звони. Хочешь — в Лондон. Хочешь — в Австралию.— А просто в Москву можно?— Можно даже в Москву, — подтвердил он.Я набрал номер Мухи. Ответила его мать. К счастью, я ее знал — она приезжала навестить сына, когда он лежал с небольшим ранением в нашем госпитале. И даже помнил, как ее зовут — Алена Ивановна. Она тоже меня вспомнила.— А знаете, Сережа, Олежки нет дома, он работает.— Где?— Как-то даже неудобно говорить. Он газеты продает в электричках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133