Эту профессиональную терминологию Голубков сдавал когда-то в училище, но с тех пор не было ни одного случая, чтобы возникла нужда ею воспользоваться. Да и не поняли бы его офицеры. Вздумай он таким образом ставить им боевую задачу, кто-нибудь обязательно бы сказал:— А теперь, товарищ полковник, своими словами, пожалуйста… Оперативка длилась минут двадцать, но Голубкову показалось, что прошло не меньше часа. Наконец Волков сказал:— Таково задание в общей форме. Все материалы вам будут розданы. Изучайте.Начальником группы назначается Александр Николаевич Нифонтов. Курировать вашу работу буду лично я. Дело сверхсрочное. Если вопросов нет, все свободны.Вопросов ни у кого не было. Как ни странно. Ну и дела!Вернувшись к себе, Голубков минут пятнадцать простоял у окна, анализируя услышанное и по привычке пытаясь выделить главное, но не почувствовал ничего, кроме усилившегося раздражения. «Объект особой социальной значимости».«Треугольник интересов». «Нестандартно сложившаяся ситуация заставляет нас искать нетрадиционные подходы к разрешению проблемы». Тушите свет!Голубков пересек коридор и без стука вошел в кабинет Нифонтова. Тот сидел за столом и листал какое-то пухлое досье.— Послушай, Александр Николаевич, у меня такое ощущение, что я все это время газетную бумагу жевал. Он всегда так ставит задачи? «Несанкционированное перемещение объекта»!— А как, по-твоему, он должен был сказать?— Да так и сказать, как есть.— Ну-ну, сформулируй.— Пожалуйста. Задача: выкрасть с территории некоего ближневосточного государства объект особой социальной значимости и доставить в Россию. И все понятно.— Ты по-солдатски рассуждаешь.— Я и есть солдат.— А тут нужно быть и дипломатом. Скажи тебе «выкрасть», ты и отдашь такой приказ. А если не выкрасть, а выманить? Или угрозой заставить вернуться в Россию? Или создать условия, при которых он сам захочет вернуться? Или еще как?«Выкрасть» — это как раз последний вариант, крайний. Твоя задача — переместить объект. А как ты это сделаешь — решать тебе. Верней, всем нам.— Что это за ближневосточное государство? — спросил Голубков.— Кипр.— А кто этот объект?— Аркадий Назаров.— Какой Назаров?.. Погоди. Тот самый?— Тот самый.— Который во время первого путча вытащил с биржевиками российский флаг в сто метров и нес его к белому дому?— Он.— И который… — Да.— Но он же погиб! Вместе с сыном. При взрыве его яхты где-то в Германии.— В Гамбурге.— Правильно, в Гамбурге. Еще перед первым туром выборов. Об этом во всех газетах было, и по телевизору передавали, сам видел.— А заметки, что он уцелел, не видел?— А были?— Были. В наших газетах — мельком. На Западе, конечно, побольше.— Как же я мог их пропустить? — озадачился Голубков.— Потому что тебя это не очень интересовало, — объяснил Нифонтов. — А кого интересовало — не пропустил.— Каким образом ему удалось уцелеть? Яхту же вдребезги разнесло!— Его выбросило через фонарь капитанской рубки на соседний сухогруз. Рано утром сухогруз снялся с якоря и ушел в Испанию с грузом удобрений. Матрос обнаружил Назарова среди мешков. Отправили вертолетом в госпиталь в Бельгии. Там он назвался чужим именем. Поэтому не сразу нашли.— А как нашли?— Вычислили. В частной клинике под Цюрихом уже года три лечится его вторая жена, Анна. Яхта, кстати, тоже называлась «Анна». Он должен был ей сообщить, что остался жив. Ну, понятно: чтобы с ума не сходила от горя. Он и позвонил, из госпиталя, как только немного оклемался. Наши звонок перехватили. Остальное — дело, как говорится, техники. Да он после госпиталя и не скрывался. В Париже дал пресс-конференцию. На вопрос, кого подозревает в покушении, ответил: у него есть предположения, но доказательств нет, поэтому воздержится от комментариев. После этого попытался исчезнуть. На частном самолете перелетел в Афины. Самолет арендовал его друг и компаньон Борис Розовский, в Гамбурге он называл себя Петровым. Оттуда переплыл на Кипр. Но наши уже глаз с него не спускали.— Наши — кто? — спросил Голубков.— Ну, кто. Какие-то детские вопросы ты задаешь.— "Контора"?— Я тебе этого не говорил.— Они и взрыв устроили?— Да. И двоих потеряли. Радиста — его внедрили в команду яхты еще в Англии.И второго — он под видом бармена проник на борт и заложил бомбу.— И не успел уйти?— Судя по всему, да. В этих документах про него есть. Его случайно задержал Назаров.— Понятно… Цель покушения?— Слишком много знал. Боялись, вероятно, что начнет выступать.— Кто боялся? Нифонтов усмехнулся:— А вот этого, Константин Дмитриевич, я тебе сказать не могу. Потому что не знаю. А знал бы — тем более бы не сказал. Видно, тот или те, кому было чего бояться. И у кого достаточно власти, чтобы отдать такой приказ. Причем это не первое покушение. Была попытка — три года назад. Тогда дело замяли, а тут уж — шум на весь мир.— Значит, «контора» напортачила, а разгребать нам?— Для того и существует наше Управление, — подтвердил Нифонтов. — Кто бы ни напортачил, а разгребать приходится нам.— А для чего вообще нужно было это покушение? Жил себе человек, молчал.— Кто может предсказать, сколько он будет молчать!— Теперь уж точно долго не будет. После того как убили его сына… — Потому ситуация и стала форс-мажорной, — заключил Нифонтов.Голубков с сомнением покачал головой:— Не сходится. Яхту взорвали три месяца назад. А форс-мажор — только сейчас?— Быстро соображаешь, — одобрительно кивнул Нифонтов. — Поступила информация: на контакт с Назаровым пытаются выйти третьи лица. Это и делает главным фактор времени. Возьми, Константин Дмитриевич, это досье, я его уже просмотрел. Тут много любопытных материалов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133