Он опустился на том же пригорке неподалеку от пастуховской избы. А когда двигатель заглох и словно бы опали лопасти, из сдвинутого в сторону люка выставили лесенку, потом четыре солдата осторожно снесли по ней инвалидную коляску и поставили ее на землю.В коляске сидел Тимоха.Лейтенант Тимофей Варпаховский. В парадной форме, с медалью «За отвагу» и «Орденом Мужества».Худущий. Бледный. Небритый.Живой.Ольга как увидела его, так сначала глазам своим не поверила, а потом ахнула и разрыдалась, обнимая его и уткнувшись лицом в его колени. А Тимоха лишь смущенно улыбался, гладил ее короткие черные волосы и бормотал:— Да что ты? Оль! В натуре! Ну, перестань, все путем, я уже ходить немного могу. Ну, Оль! Слышь? Кончай плакать!..Следом за солдатами из вертолета появился полковник Голубков. На этот раз он был в сером костюме, сидевшем на нем как-то наперекосяк, будто бы пиджак был застегнут не на ту пуговицу. А с ним — еще один штатский, лет тридцати, накачанный такой малый, с хорошим открытым лицом. Голубков пожал Сергею руку, представил спутника:— Майор Васильев, он в нашей группе. Вадим Алексеевич.— Просто Вадим, — поправил тот, здороваясь с Сергеем. — А вы, значит, и есть тот самый Пастух? Много о вас слышал.— Ну вот, Серега, твое условие выполнено, — проговорил Голубков. — Может, пора нам и о деле поговорить?Сергей кивнул:— Теперь можно… III Святые угодники! Если бы кто-нибудь сказал, что мне предложат такое дело и я за него возьмусь, даже не знаю, куда бы я послал этого провидца. Но очень далеко. Очень. Я и теперь не взялся бы за него ни за какие коврижки. Если бы не Тимоха. Они сделали сильный ход. Очень сильный. И выйти из игры я уже не мог.И главное было совсем не в том, что мы должны будем работать в чужой стране, о которой ни черта не знаем, кроме того, что там танцуют сиртаки. И не в том, что без какого-либо прикрытия. Про оружие и не говорю, какое там может быть оружие! И если бы нужно было выкрасть — или, как выразился полковник Голубков, переместить — какого-нибудь бандюгу, мафиози или агента-двойника, вопросов бы не было. Но речь-то шла совсем о другом человеке — об Аркадии Назарове!Который во время путча девяносто первого года нес от биржи стометровый российский флаг.Который стоял рядом с Ельциным на танке возле Белого дома.И который через несколько месяцев после этого сказал Ельцину прямо в лицо перед десятками телекамер:— Борис Николаевич, своим бездействием вы просрали нашу победу!Он, конечно, не совсем так сказал, но смысл был именно такой, и все это поняли. В том числе и сам Ельцин.И этого человека «несанкционированно переместить» в Россию?Полковник Голубков излагал суть дела короткими фразами, без рассуждений — так, как ставят боевую задачу. Но мне показалось, что немногословие его вызвано другим — стремлением поскорее с этим покончить.— Таким образом, ваше задание состоит из трех частей, — подвел он итог. — Первая: блокировать контакты объекта с третьими лицами. Вторая: обеспечить безопасность объекта. Это — одна из важнейших задач операции. И наконец, третья — переместить объект в пункт, который будет указан вам позже. Вопросы есть?— По первым двум частям — нет. По третьей… Чем вызвана эта необходимость? — спросил я.— Не в курсе.— Вот как?— Мы солдаты, Серега. Нам отдают приказ — мы выполняем.— Каждый солдат должен знать свой маневр. Это еще Суворов сказал, — напомнил я.— Свой, — подчеркнул Голубков. — Даже Суворов не объяснял гренадерам общий замысел.— Я не гренадер. А вы не Суворов. Если я что-то делаю, я должен понимать, для чего. Кто в курсе?— В Управлении, думаю, только сам Волков.— Я хочу с ним встретиться. Голубков кивнул:— Доложу.— И еще, — продолжал я. — Мне нужна вся информация, которая у вас есть.Досье, агентурные данные, все остальное.— Это сверхсекретные документы.— Константин Дмитриевич, мы можем работать без оружия. Мы можем работать без прикрытия. Но с завязанными глазами не можем.И никто не может.— Он прав, — заметил майор Васильев, молчаливо присутствовавший при разговоре.— Но я же не могу дать ему допуск. И Нифонтов не может. Это наш начальник, — объяснил мне Голубков. — Генерал-майор.— Волков может? — не отставал я.— Он-то, конечно, может.— Пусть он и даст. Мне без разницы, от кого я получу документы. Хоть от вашей уборщицы.Голубков поднялся с бревна, на котором мы сидели.— Попробую с ним связаться, — сказал он и направился к вертолету.— Хорошие у вас тут места, — заметил майор Васильев. — Тишина. Простор.Настоящая Россия. А там — церковь? — кивнул он в сторону Заулка, где виднелись три купола, один большой и два поменьше, поблескивающие в закатном солнце позолотой крестов.— Да. Спас-Заулок.— Действующая?— Действующая.— Это хорошо. Бабка моя говорила: если храм стоит, значит, земля живая… Я огляделся. Солдаты подтащили коляску с Тимохой к избе, Ольга уже поила его молоком. Молоко здесь было такое, что к утру в банке набегало сливок на четыре пальца, на нем Тимоха быстро отъестся. Буренки, пользуясь недосмотром, разбрелись по всему берегу Чесны. Я взял кнут и направил стадо в пойму.Когда я вернулся, майор Васильев стоял у бревна и курил сигарету.— Богатый у тебя кнут, — оценил он.— Еще дедовский. Настоящая сыромять. Четыре с половиной метра.— Ловко ты им управляешься. Трудно, наверное?— Чего тут трудного? — удивился я и выщелкнул кончиком кнута окурок прямо у него изо рта.Он отпрянул, а потом рассмеялся, обнажив ровные белоснежные зубы.— Ты прямо ковбой! Лихо! Дай попробовать!— Ну, попробуй, — сказал я и на всякий случай отошел подальше.Майор примерился к кнуту, с форсом размахнулся и врезал себе по заднице так, что бросил кнутовище и обеими руками схватился за ожженное место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133