Охана затрепетал. О, Будда! Зачем он позволил этому бродяге командовать его труппой! Достичь таких высот и разрушить все в одночасье!
Охана прерывистым голосом бормотал слова текста! Отчаяние, которое он чувствовал, предвидя провал спектакля, придавало облику его героя черты подлинной трагичности.
Когда появились акробаты в образе восьмиголового чудовища, публика затаила дыхание, а когда Хайя-Суса-но-во, продемонстрировав блестящую игру с мечом, наконец отрубил змею голову, тишина взорвалась восторженными аплодисментами.
Маска спасла Охану от принародной потери лица. Он стоял онемевший, разинув рот, не в силах произнести ни слова. Им понравилось! Они рукоплещут! Представление прошло успешно! Театр спасен!
За ужином червь ревности зашевелился в душе главы компании «Дэнгаку». Труппа толпилась вокруг Йоши и Аки, игнорируя Охану. Он пытался скрыть свои чувства, криво улыбаясь, размахивая чашей с сакэ.
— Тост! Я хочу сказать тост! — кричал Охана.
— Тише, все, — сказал Йоши. — Наш директор хочет провозгласить тост.
Кто-то хихикнул. Насмешка не прошла мимо Оханы. Он почувствовал во рту горький привкус желчи.
— Пью за Суругу! Я хорошо обучил его. Он неплохо поработал под моим руководством! — напыщенно произнес толстяк, сильнее, чем когда-либо, напоминая ощипанного петуха.
— Ты обучил его?! — выкрикнул пьяный актер. Йоши жестом утихомирил буяна.
— Сегодня ночь нашего триумфа. Без Оханы не было бы театра. Мы все обязаны ему!
— Тебе, а не Охане! — крикнул один из недавно нанятых музыкантов.
— Хватит, — сказал Йоши. — Я поднимаю тост за директора величайшей актерской труппы десяти провинций. За Охану и его прекрасную дочь, Аки!
Он поднял чашу и выпил. Компания свистела и аплодировала.
Вторую чашу опрокинули за гимнастов, потом пришел черед музыкантов, потом…
Йоши не был приверженцем сакэ, но он из вежливости не мог отказать друзьям. Он пил… и пил.
Боги! Почему так трудно поднимаются веки?
Йоши открыл глаза. Он тупо смотрел на бамбуковую планку, стучавшую по решетке окна. Сквозняк, раскачивающий ставни, принес из соседней комнаты слабый запах зеленого чая. Слуха его коснулись ржание лошадей, скрип повозок, говор людей. Звуки медленно проникали в сознание. Постепенно он сосредоточился.
Он находился в своей комнате на постоялом дворе. Йоши вспомнил вчерашнее и застонал. Как он мог забыть? Голова великого артиста пульсировала, рот был словно заткнут набедренной повязкой борца сумо. Он тяжело вздохнул.
— А, великий Суруга наконец проснулся, — сказала Аки с другой стороны ширмы.
— Амида! Наверно, уже полдень. Что со мной?
— Об этом же и я спрашиваю себя. Я думала, мы сможем вместе отпраздновать наш успех. Я пришла к тебе… но твердый, как железо, Суруга стал мягок, как шелковое оби. Я не смогла разбудить тебя…
Йоши подумал о Нами, об их недавнем свидании… Зачем Аки здесь? Низкий гортанный голос красавицы вызывал отвращение.
Йоши резко сел в постели и вновь застонал.
— Дай мне чая. Мне нужно кое-что сделать!
— Никаких дел сегодня. Мы теперь нуждаемся в отдыхе больше, чем в репетициях.
Аки вошли к нему с чашкой ароматного напитка. Йоши с жадностью припал к нему. Боги, что за ужасный вкус!
— Думаю, ты права, — сказал он, немного отдышавшись. — Нам нужно несколько часов отдохнуть. Артисты вчера превзошли себя. Сегодня, наверно, все находятся на седьмом небе от счастья.
— За исключением моего отца, — сухо сказала Аки.
— Я думал, он счастливее всех.
— Я лучше знаю его. Он теперь разрывается между радостью и завистью.
Йоши нахмурился, обхватив разламывающуюся голову.
— Я хвалю его больше, чем он того заслуживает.
— Именно поэтому он и сердит.
Аки приготовила еще чая. Движения ее были аккуратны, изящны, ловки. От женщины исходили возбуждающие токи.
Подавая чашку, она сказала:
— Забудь о моем отце. Давай воспользуемся нашей свободой. — Аки улыбнулась, призывно облизнув губы.
Йоши поморщился.
— Я очень устал, — сказал он. — Почему бы тебе не присоединиться к остальным и не погулять по городу, пока я наберусь сил?
Рот Аки сжался.
— Киото дурно влияет на тебя, Суруга! Ты то слишком устаешь, то слишком занят. Ты сердишься на меня? Я чем-нибудь обидела тебя? — Голос актрисы стал резким.
Йоши попытался успокоить девушку. Нет, конечно, она ничего не сделала ему, но… Мужчина сбивался, путался, мямлил… Он не мог сказать любовнице о жене, о том, что чувствует себя перед ней виноватым.
Ох, Будда! Не стоит сердить Аки. Наверное, нужно сейчас приласкать ее, но сердце сопротивлялось позывам плоти.
Аки следила за Йоши уголком глаза. В выражении лица актрисы опять появилось что-то лисье. Все ясно! Любовник вновь отвергает ее. Ее, за которой ухаживают мужчины самых высоких рангов! Как смеет Суруга так бесцеремонно обращаться с ней?

ГЛАВА 74
На пятый день первого месяца 1184 года в императорском дворце Сэйрё-Дэн состоялась церемония новых назначений. Руководил ею Го-Ширакава и высочайшие министры Правой и Левой стороны. Император-отшельник восседал на своем китайском троне, завернутый в роскошную мантию августейшего синего цвета, подбитую аквамариновым шелком. Из-под мантии торчали яблочно-зеленые хакама. Круглое лицо Го-Ширакавы с внушительным носом хранило неопределенное выражение. Он бесстрастно рассматривал окружающих, еле приподнимая тяжелые веки.
Высшая знать, одетая в самые лучшие одежды, расселась по обе стороны от солнцеликого властителя. Придворные низших рангов томились стоя.
Церемония новых назначений была довольно утомительной процедурой для большинства собравшихся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148