Сделанный на скорую руку ужин, состоявший из черствого сандвича, стакана молока и миски томатного супа, ждал ее на подносе. Она поела, переоделась в больничный халат и далеко за полночь легла спать.
Ранним ясным утром ее разбудил голос мужа, и, хотя Дункан говорил спокойным тоном, Фиби подскочила на своей койке, приготовившись к взрыву вопросов.
— Куда мы попали? — спросил он, разумеется, недоверчивым тоном.
Торопясь к мужу, Фиби едва не споткнулась о чемодан, который, очевидно, кто-то ночью принес из отеля. Она взяла Дункана за руку, ту, к которой не была присоединена капельница, и нерешительно улыбнулась.
— Только не волнуйся, — сказала она. — Я тебе все объясню. По крайней мере, приблизительно.
— Я не волнуюсь, — проворчал Дункан. Кроме стиснутых зубов, имелись и другие признаки того, что самообладание покидает его.
— Мы покинули твой век, — сказала Фиби, — и теперь находимся в моем. Сейчас тысяча девятьсот девяносто пятый год, и ты лежишь в госпитале… — Когда его глаза расширились от растущего ужаса, и он хотел, было подняться, Фиби мягко, но решительно заставила его лечь на подушку. — Все в порядке, дорогой. Нынче госпитали совсем не такие, как были в твое время. Тебе дали лекарство, и завтра или послезавтра ты будешь как новенький.
Дункан по-прежнему был возбужден, это было очевидно, но изо всех сил старался сохранять спокойствие. Он огляделся, заметил телевизор на стене, телефон, прозрачную склянку с жидкостью, подвешенную над кроватью, машины, в течение всей ночи показывавшие состояние его организма.
— И весь мир такой же? — прошептал он, с ужасом ожидая ответа.
Фиби улыбнулась, прикоснулась к его груди и поцеловала его.
— Нет, конечно нет. Когда ты сможешь выйти из госпиталя, мы поедем на материк и я покажу тебе кое-что абсолютно и полностью американское.
— Что именно?
— Пусть это будет сюрпризом, — сказала Фиби, когда появилась сестра с завтраком для них обоих.
Дункан изумленно смотрел на мини-юбку и безрукавку медсестры.
— Великие Зевс и Аполлон! — пробормотал он, когда они снова оказались одни. — Ну и разврат!
Фиби зачерпнула ложкой то, что могло быть либо пудингом, либо кашей, и поднесла ложку к его рту.
— Ты еще ничего не видел! — поддразнила она.
После завтрака Фиби включила телевизор, и началось обучение Дункана современной американской жизни с одного из эпизодов «Стиля жизни богатых и знаменитых людей». Дункан был поражен движущимися цветными изображениями и живыми голосами из телевизора, но Фиби едва смотрела на экран. Наблюдать за реакцией Дункана было гораздо интереснее, чем смотреть любую телепрограмму.
Фиби потратила большую часть дня, чтобы подготовить Дункана к тому, что ждало его впереди, с помощью потрепанных журналов из комнаты ожидания показывая ему, как одеваются мужчины и женщины, как выглядят дома, и какая пища наиболее распространена. Автомобили и самолеты, изображенные в рекламе, потрясли его, и после ленча он заснул.
Фиби поставила диагноз: информационная перегрузка.
Она сидела на стуле около его кровати, слишком взвинченная, чтобы спать, и думала, что делать, когда явится полиция, интересуясь, каким образом Дункан попал на Райский остров без сознания от лихорадки, одетый в костюм, несколько старомодный даже для маскарада, с аккуратно зашитой раной от холодного оружия на плече. Хорошо, что силы законопорядка не показывались, потому что никакой убедительной истории сочинить так и не удалось.
Следующий день был полон событий: прибыла новая кредитная карточка Фиби, и Дункан был выписан из госпиталя. Даже когда он надел белые штаны и пеструю рубашку, одолженные одним из санитаров, в нем было что-то пиратское.
Они вернулись в отель на такси, и Дункан обнаружил, что в реальности автомобиль гораздо более подозрительная вещь, чем на цветных картинках в журнале. Когда он увидел свой прекрасный дом, который время и недостаток ухода превратили в грязную второсортную гостиницу, его настроение совсем упало.
В холле был банкомат, и Фиби начала опустошать свой банковский счет. Дункан наблюдал за процедурой получения наличных с задумчивой гримасой, но ничего не сказал.
— С этим уже можно жить — сказала Фиби, — но сначала нужно оплатить больничный счет.
— Мы что-то должны? — спросил Дункан.
Он, вероятно, за всю свою жизнь никогда не был должен ни цента, если не считать стоимости всего оружия и боеприпасов, которые позаимствовал у британского правительства за время революции.
— Пойдем, — мягко сказала Фиби, взяв его за руку. — Мы поговорим об этом в музыкальном баре, за стаканом ледяного чая и пинья-колады.
Бар когда-то был кабинетом Дункана, и он явно не одобрил такой перемены. Пока он стоял и глазел на музыкальный автомат, как будто это было какое-то гипнотизирующее орудие дьявола, Фиби заказала в баре напитки и отнесла их на удаленный столик. Пинья-колада ему понравилась, в отличие от большинства прочих вещей, которые он увидел за стенами госпиталя.
— Расскажи мне о наших долгах, — настаивал он, выпив свою порцию.
— Мы должны заплатить госпиталю за твое лечение, — сказала Фиби. — Ты только не беспокойся об этом, хорошо?
— А эти деньги, которые ты достала из стены?
Фиби улыбнулась, услышав забавное, хотя и точное, определение.
— Их не хватит, — сказала она. — Двадцатый век ужасно дорог: нам еще нужно купить билеты на самолет до Орландо, поскольку чартер уже улетел в Штаты за новой партией потенциальных покупателей недвижимости. Потом еще еда, счет в гостинце…
— У меня есть золото, — сказал Дункан. Фиби вздохнула.
— Нет у тебя золота, — ответила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101