Но где же четвертый самолет? Хотелось верить, что он где-то благополучно приземлился. Прибежавшие жители из деревни рассеяли наши надежды. Они передали нам документы, и по ним мы установили, что погибли: Игорь Кустов, Георгий Колиниченко, Николай Априданидзе — Сулам, как мы звали его, и только что прибывший в полк молодой летчик Николай Калашников.Тела погибших из-под обломков машин извлекли местные жители и сложили в сарай. Все направляемся туда. Прибежавшие ребятишки наперебой рассказывали о катастрофе.На западной окраине деревни Гора стоял туман. На востоке тумана не было. Ребята гуляли на улице. Вдруг над их головами низко, плотным строем пронеслись четыре истребителя и скрылись в пелене тумана. Через несколько секунд в том направлении, куда улетели самолеты, послышались удары и треск.Всей деревней побежали к месту происшествия. Словно от этих страшных ударов, туман рассеялся. И перед людьми открылось, поле катастрофы. В одном самолете было обнаружено двое погибших. Значит, из Прилук вылетело четыре машины. У летчика Колиниченко в багажном отсеке фюзеляжа сидел пятый — летчик Калашников.Мне мысленно представился момент катастрофы. Три самолета летели плотным строем, четвертый, очевидно, чуть приотстал. Двое ведомых летчиков видели только крыло своего ведущего — Кустова. А он, вероятно, как вскочил в туман, фазу же потерял землю. Вверх уйти не решился: приборы не обеспечивали надежного пилотирования вне видимости земли или неба. Кустов решил быстро спуститься, чтобы бросить хоть один взгляд на землю и сориентироваться, но туман был так густ, что самолет раньше наткнулся на землю, чем летчик увидел ее. Двое ведомых, летевших вплотную к ведущему, наверняка не устели осознать, что произошло, механически повторили его маневр, и, даже не подозревая об опасности, одновременно с ним разбились. Четвертый летчик, который приотстал от них, при потере земли метнулся кверху. Туман был тонкий, он сразу пробил его, увидел небо и свободно мог управлять машиной.И вот мы в сарае. Четыре ужасно изуродованных тела лежат на дощатом настиле. Никого не узнать. Только по комбинезону я определил Калашникова. Старые летчики, в той числе и Априданидзе, одеты в меховые куртки и брюки, а молодым этого нового, только что введенного в авиации, обмундирования не хватило.Как бы твердо человек ни был убежден в случившемся, как бы в своем воображении он ни представлял картину смерги, действительность с новой силой поражает его. В душе у меня царила щемящая тоска и какая-то гнетущая страшная беспомощность. Ни говорить, ни думать — ничего не хотелось. Вбежавшая в сарай лохматая дворняжка, почуяв недоброе, притихла и застыла, прижавшись к стене. Мы безмолвно сняли шапки и опустили головы.Стоим молча. Чувствую, как все у меня внутри опустилось. Даже глаза, словно от перегрузки, отяжелели. Обидно, досадно и горестно, что товарищей постигла такая несуразная смерть. Да, несуразная, и от этого щемящая душу тоска сменяется злостью. Как же это могло случиться?Поворачиваюсь к начальнику штаба:— Поехали. Нам здесь больше делать нечего.— Да, — едва слышно соглашается Федор Прокофьевич. — Их уже не воскресишь. Теперь дело за следователем.
4 После завтрака перед похоронами я сидел один в своей комнате. Потеря друзей опустошила душу и вызвала ощущение одиночества. И какая нелепая гибель. Никто даже и подумать не мог, что смерть подстережет их на широком колхозном поле вдали от фронта. Как теперь нам будет не хватать их в бою и в жизни.Особенно были мне близки Кустов и Априданидзе.Постель Кустова аккуратно заправлена. К кровати сиротливо прижалась тумбочка. Больше он ничего не оставил. Да и это имущество не его, оно казенное, им скоро будет пользоваться тот, кто заменит Кустова. «Заменит Кустова». Какая чушь! Да разве можно заменить Кустова! Погибших бойцов не заменяют. На их место становятся другие, и ряды сжимаются плотней»Я взглянул на часы. Стрелки приближались к десяти. Пора собираться.На фронте летчиков редко хоронят друзья, родной полк. На передовой, когда идет бой, наземные войска хоронят их вместе со своими в братской могиле.Случается и так: самолет снарядом уходит в землю. И только она знает о его погребении.Погода стояла нелетная, и весь полк вышел проводить товарищей в последний путь. Легкий морозец подсушил землю. Породил пушистый снег. От безветрия он тонким покрывалом ложился на город, улицы, дома, синева неба тоже зашторена снежными облаками. Казалось, природа специально все выбелила, чтобы усилить траур по погибшим. И действительно, авиаторы, одетые в черные куртки, регланы или же темно-синие шинели довоенного образца, на белом фоне представляли внушительный похоронный церемониал.Притих пригород Киева Соломенка. Замер аэродром. Ни слез, ни причитаний. Горе крепит сердца воинов и сушит глаза. В скорбном молчании под печально-траурные звуки духового оркестра плывет похоронная процессия. Впереди шествия — друзья погибших. Они на красных подушечках Несут их ордена. У меня на руках Золотая Звезда Героя Советского Союза Игоря Кустова с орденом Ленина и Красного Знамени. Сзади идут две машины с гробами, готом оркестр и колонна полка» То и дело нам встречаются киевляне и спрашивают: «Кого хоронят?» Я безмолвно показываю подушечку с Золотой Звездой и орденами. «О-о!» — слышится почтительно-скорбное восклицание, и после этого большинство встречных пристраиваются к шествию. Смерть даже и незнакомого человека краешком печали, а задевает. Не пройдя и половины пути, похоронная процессия увеличилась в несколько раз, запрудив всю улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134