Он начал, как обычно пишут биографию.Родился в 1920 году в Костромской области. Родители — крестьяне. С ними он жил до шестнадцати лет. После окончания ФЗУ работал слесарем по ремонту паровозов в Челябинске. Там же в 1937 году закончил аэроклуб и потом учился в Пермской военной школе летчиков.Все это я уже знал из личного дела. Сейчас меня интересовала его летная подготовка, поэтому уточнил:— Так ты, значит, уже летаешь на истребителях шесть с лишним лет?— Да. И налетал на всех типах более семисот часов.— Порядочно. А по конусу сколько раз стрелял?— Не помню. Но вот уже года три все стрельбы выполняю только на отлично.— Это замечательно. У нашей молодежи налет в среднем по пятьдесят часов с небольшим и ни одной стрельбы.— Как это?! — Марков от удивления замедлил шаг. — И они воюют?— Не все. Но половина уже летала на фронт.— Ну и как?— Пока еще не участвовали в крупных воздушных боях, — и чтобы Маркову придать больше уверенности в своих силах, пояснил: — Но вот увидишь, воевать будут все, и неплохо. А тебе, с твоей выучкой, будет легко. Сначала только не торопись, привыкни к фронту, а потом уж и щелкай фрицев!Над нами, заполняя ночное небо металлическим гулом, пронеслись истребители, взлетевшие с жулянского аэродрома. Марков настороженно поднял голову и, когда шум самолетов удалился, спросил:— Киев часто бомбят?1-й Украинский фронт, перейдя 24 декабря в новое наступление, отбросил противника далеко от Киева и к Новому году освободил Житомир. Теперь столицу Украины охраняют более пятисот истребителей фронтовой авиации и противовоздушной обороны страны. Они, взаимодействуя с зенитной артиллерией, надежно охраняют город и мосты через Днепр от вражеских самолетов. Даже 13 декабря, когда еще не была так совершенна защита Киева с воздуха, как сейчас, и то был успешно отбит массированный налет вражеской авиации. Она, потеряв 17 бомбардировщиков, не сумела сбросить ни одной бомбы на важные цели. Поэтому я уверенно заявил:— Нет. Теперь здесь спокойно. Только изредка, ночью, появляются одиночки, но они погоду не делают.Когда мы пришли в столовую, ужин подходил к концу. Столовая — деревянный домик из трех комнат: в двух — столы, третья — большая прихожая, в которой, ожидая танцев, оживленно толпились летчики и девушки-киевлянки.Сели за свободный столик. На нем стояли тарелки с черным и белым хлебом, закуска: шпроты, квашеная капуста и огурцы.Симпатичная и стройная, как спортсменка, официантка с кружевной белой наколкой на золотистых волосах любезно предложила нам на выбор шашлык из свинины и гуляш. Мы заказали шашлык. Он был приготовлен великолепно. Да и порций большие. Марков после тылового скудного пайка от ужина был в восторге.— И всегда так хорошо кормят?— Бывает и лучше. Да и девушки у нас как на подбор — красавицы, — говорю я и взглядом показываю на официантку, стоящую у окна на кухне.Марков сдержанно улыбнулся и внимательно, словно только сейчас заметил, посмотрел на Ядвигу:— Да-а, красавица. И одета со вкусом, хотя и просто.— Не зря говорят, — замечаю я, — девушка, не умеющая хорошо одеваться, все равно что бриллиант в плохой оправе. А ты женат?Марков как-то брезгливо пожал плечами и решительно махнул рукой:— Нет. Не женат и не собираюсь!Это напомнило мне Игоря Кустова. Он тоже с пренебрежением говорил о женитьбе. Такие истории с людьми, которые с опозданием познают любовь, случаются часто. «И с тобой это может случиться,» — подумал я, глядя на Маркова. И очевидно, потому, что Кустов был замечательным человеком и бойцом, решил, что и Марков будет хорошим истребителем.За соседним столиком сидел Сергей Лазарев с летчиком нашей эскадрильи Иваном Хохловым. Киваю на них Маркову и вкратце рассказываю, что они из себя представляют.— Неужели Лазарев уже Два года воюет? — удивился Марков.— Да. И сбил двенадцать самолетов противника.Марков с восхищением и завистью смотрит на Лазарева. В его открытом, почтительном взгляде нет и тени той пошленькой, обывательской зависти, которая свойственна корыстным людям. Зависть Маркова здоровая, критическая. Она похожа на чувство сильного ученика к своему любимому учителю. Минуту-две Марков не произносит ни слова. Лицо его сделалось задумчивым и грустным. Он как-то рассеянно заморгал глазами:— Почему Лазарева не сделали заместителем, а прислали меня? Я относительно него в боях — кутенок.— Сочли еще молодым: ведь он в армии всего три года, — ответил я уверенно, словно так и должно быть.— Но он старше меня на два года войны, на двенадцать сбитых самолетов. Сейчас ничего нет — важнее этого. Это никаким мирным опытом, а тем более возрастом не заменишь и не восполнишь. Я бы с превеликим удовольствием стал у него ведомым.Что я мог возразить на такую логику? А Маркова нужно было убедить, что все сделано правильно, иначе он будет чувствовать себя не в своей тарелке. В таком случае бывает полезнее уклониться от сути дела. Я воспользовался самым веским и коротким убеждением:— Здесь нечего голову ломать и мудрствовать. Приказ есть приказ!— Это верно, — согласился летчик. — Только… — видимо, он хотел еще что-то сказать, но шумно заиграл баян и закружились пары, расплываясь из прихожей по другим комнатам. Я не дал Маркову продолжить разговор:— Давай и мы. Допьем чай и пойдем.— Могу поддержать компанию. — Это было сказано так, что нельзя было не понять: не хочу, но я человек подчиненный.Летчики, увлекающиеся на фронте танцами, не говоря уже о водке, редко бывают хорошими воздушными бойцами, поэтому я с пристрастием спросил:— Ты что, не горазд до танцев или устал с дороги?— К ним я всегда равнодушен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134