он уже не раз садился в темноте и бывал в более сложных переплетах, чем сейчас.— Посмотрим, — с надеждой ответил на мои доводы Василяка. — Допустим, Хохлов далеко залетел за «юнкерсами», поэтому его и не слышно. А вот что с Качковским?..В воздухе снова послышался нарастающий гул. Теперь он уже нам стал знакомым — плыла новая волна фашистских самолетов.— Одному-двум нужно взлететь еще, — посоветовал Василяке его помощник по воздушно-стрелковой службе капитан Рогачев. — У меня и у Ворожейкина машины готовы.— А это что? — Василяка с сожалением показал на надвигающуюся с юга тучу. — Да и темно, ничего не увидишь.Шум новой волны уже над аэродромом. Виднеются силуэты вражеских машин. Летчики, техники сгрудились у КП, бросая тревожные взгляды в небо и вопросительные на командира полка: как же, мол, так, летят, а мы бездействуем. Василяке тоже не по себе.— Качковский, допустим, заблудился, но почему Хохлов не дает о себе знать?..— Вот-он! — крикнул Лазарев, и. тут же ночь на высоте распороли красные, зеленые и белые шнуры огня. Раздался пулеметный треск и грохот пушки. Мы все увидели в воздухе одиночного истребителя на порядочном расстоянии от «юнкерса». Василяка кинулся к микрофону:— Иван Андреевич, ты это?— Я, я, — отрывисто, как это бывает в бою, ответив Хохлов.— Ближе подходи! — командует Владимир Степанович, но его голос глушат новые очереди Ивана. Мы, как в цветном кино, видим огненные трассы, полосующие небо около силуэта фашистского самолета. Хохлов ночью не стрелял, и ему трудно определить расстояние до «юнкерса», поэтому Василяка, уловив момент, передает :— «Старик», ты пуляешь с тысячи метров. Ближе подходи.То ли до Хохлова дошли слова командира, то ли у него боеприпасы кончились, но он стрельбу прекратил и начал быстро сближаться с противником, уже подлетающим к черному облаку, которое приближалось к аэродрому с юга.— Эх, уйдет, — слышатся голоса сожаления, но они тут же сменяются на тревожные: Хохлов так быстро настигал противника, что мог, увлеченный прицеливанием, врезаться в «юнкере».— Назад, назад! — закричал Василяка.— Я не колибри, чтобы летать задним ходом, — ответил Хохлов.Василяку это взорвало, и он сунул мне микрофон:— На! Управляй! Это твой ведомый!«Если нет у него боеприпаса, таранит», — зная товарища, подумал я. Но что передать? Иван — парень расчетливый. Я вижу его самолет. Он уже догнал «юнкере». Можно стрелять, но огня нет, а «як» все сближается и сближается. Мое терпение кончилось:— Смотри не столкнись с «юнкерсом»! — уже крикнул я.Раздался раскат длинной очереди. Огненные шнуры прошили вражеский самолет, и из его левого борта выскочил длинный язык пламени. Такое явление я уже видел, когда сбивал «юнкере», поэтому уверенно скомандовал :— Отваливай! Сбил! — Но и «юнкере» и «як» скрылись в облаке. С полминуты-минуту все в ожидании молчим, не спуская глаз с темной тучи, уже подошедшей к аэродрому. Звуки моторов тоже заглохли. В черном облаке появилось бледно-розовое мерцающее пятно. Оно быстро расширялось и, как заря при восходе, наливалось и пламенело. Потом, словно не выдержав внутреннего накала, лопнуло, и из него вывалились куски огня. Эти куски огня начали рваться, рассыпаясь на зеленые, оранжевые, белые, красные шарики. Какое-то время небо гудело глухими разрывами и сияло в огнях разноцветного гигантского фейерверка. Очевидно, транспортник вез бочки бензина, ящики сигнальных ракет и снаряды.Когда погасло небо и прекратился гул, мы еще долго молчали, прислушиваясь, а не воскреснет ли где знакомая мелодия «яка». После фейерверка ночь сгустилась и установилась зловещая тишина. На мои запросы небо не отвечало. Василяка взял у меня микрофон и сам долго вызывал Хохлова. Небо молчало. Василяка устало положил микрофон на сгол и взял ракетницу:— Довоевались, Два «юнкерса» сняли и двух своих нет.Тишина. Ее нарушил подошедший Марков. Он доложил, что сбил Ю-52.— И Севастьянов тоже… — качал кто-то докладывать в темноте, но емолк: затрещал динамик, и оттуда мы услышали отдаленный голос:— Дайте ракеты, а то аэродром не вижу.В эту ночь нами было сбито пять фашистских транспортных машин. Иван Хохлов уничтожил две. Андрей Качковский, как впоследствии выяснилось, после боя не нашел аэродром и, улетев далеко на восток, покинул самолет на парашюте.Война приучила нас всегда смотреть вперед и предугадывать события. С тревогой на душе собрались мы на ужин. Наш аэродром оказался на пути вражеской авиации, летающей к окруженным войскам. Теперь противник, наверное, уже узнал нас и испытал на себе, что мы можем больно кусаться. Он сделает все, чтобы освободиться от нас. Почему враг ночью не может нанести по нашему аэродрому бомбовый удар или прислать утром истребителей?— Ночью бомбардировщики не найдут наш аэродром, — уверенно заявил Хохлов, прыгая в кузов машины. — Я-то уж его хорошо запомнил и то без ракет ни за что бы не нашел.— Бандеровцы могут навести, — пояснил Марков. — Хозяйка, у которой мы ночуем, говорила, что их здесь целая шайка.— От этих подонков всякой пакости можно ожидать, — подхватил Сачков, — Теперь уж точно установлено, что они и экипаж Ивана Павлюченко убили. Помните метель? Он тогда сел на вынужденную.— А мне, братцы, кажется, нам нужно больше всего остерегаться истребителей, — предположил Лазарев. — От нас на запад до линии фронта около двадцати километров. Это три минуты лёта. Нам даже посты наблюдения сообщить не успеют, как «фоккеры» накроют аэродром.— Это возможно, — поддержал Марков. — Нужно держать над аэродромом постоянно не меньше пары истребителей.Машина тронулась. По ухабам разбитой дороги нас сильно бросало из стороны в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134