Чтобы не вывалиться из кузова дряхлой трехтонки, мы крепко держались друг за друга. Перед въездом в село нас остановили на контрольно-пропускном пункте.— Только что задержали легковую машину, — пояснил Василяке сержант, проверяющий документы у шофера. — В ней были три какие-то пьяные сволочи в гражданском с немецкими автоматами да один фриц. Они попытались бежать. Пришлось подсечь ноги.— Значит, тут зря не пробьешься, — с одобрением сказал Лазарев и, когда мы снова тронулись, крикнул : — Эй, сержант, до свидания!
3 Перед рассветом 31 марта небо встретило нас снова гулом вражеских самолетов. Теперь они летели уже обратным курсом на Львов. Однако нам и на сегодня не поставлена задача вести борьбу с транспортными самолетами противника. Казалось бы, полк, единственный полк истребителей на пути полетов «юнкерсов», никак не мог быть в стороне от этой задачи. Но мы по-прежнему должны были летать только на прикрытие наземных войск в район Тарнополя и Карпат.— Сверху видней, — как бы запрещая все недоуменные разговоры о боевой задаче полка, сказал Василяка. Однако он понимал, что тут получилась какая-то ошибка или путаница, и на свой страх и риск, пока не прояснится, велел мне с Хохловым вылететь на перехват транспортной авиации и одновременно прикрыть аэродром от всяких неожиданностей. — А эскадрильи Сачкова и Выборнова с утра начнут работать согласно приказу, — пояснил он и, видимо не желая вызвать никаких недоразумений в вышестоящих штабах, что полк самовольно взялся дежурить в воздухе для перехвата транспортной авиации противника, приказал капитану Плясуну: — АО Ворожейкине и Хохлове сообщи: вылетели для облета материальной части.Высота пять тысяч метров. Мы взлетели рано, но самолетов противника уже не встретили: они успели проскочить еще в непроглядную предрассветную тьму.Восток, наливаясь румянцем, играл всеми оттенками радуги. Светлело небо. Земля еще окутана пеленой ночи, но на юго-востоке это темное покрывало разорвал огонь сражений. Артиллерийские вспышки, нити трассирующих пуль, горящие машины — все слилось в единое мерцающее зарево гигантского пожара. Там танковая армия гитлеровцев, собравшись с силами, рвется, из окружения.Из-за горизонта показалось ослепительное солнце. На высоте уже наступал день, но внизу земля, отгороженная от нас теневой завесой, еще плохо просматривалась. Под нами могут проплыть незамеченными «юнкерсы», поэтому мы снижаемся. Но вот и землю залило солнце. После вчерашнего побоища, которое мы устроили «юнкерсам», вряд ли они при такой видимости сейчас полетят через наш аэродром. Пуганый хищник по старой тропе не ходит. Нужно податься на юг. Там от линии фронта до окруженной группировки самый короткий путь. Там и нужно ловить транспортные самолеты противника. И действительно, километров через десять в глубине чистой синевы появилась темная точка. Она растет. «Юнкерсы»! Одиночный транспортный самолет, такой же, какие сбивали в прошлую ночь.Подходим к «юнкерсу». Заметив приближение «яков», он испугался и так шарахнулся, что невольно подставил свое серое, ничем не защищенное гофрированное пузо под мой прицел. Какой удачный момент! Нажатие на кнопки оружия…Вражеский самолет залит солнцем. Кругом свет, небо, земля… И фашистский крест на крыльях не чернеет, он растворяется в солнце, сияет. Все сияет в красках ясного утра. И эта беззащитная тихоходная черепаха. Стрелять?.. Память вырвала кусочек из детства. Мне тогда было 13 лет. Дядя подарил одноствольное шомпольное ружье и боеприпасы. Я научился стрелять, ходил на охоту. И раз, придя из леса с неразряженным ружьем, увидел на завалинке своей избы кошку. Она, пригревшись на солнце, сидела, подвернув под себя лапки, и спала. Ни о чем не думая, я взвел курок, прицелился и выстрелил. Она, не шелохнувшись, упала на землю. И тут только до меня дошло, что я наделал. С тех пор это ощущение крепко-накрепко застряло в моей совести. Сейчас эта кошка тоже встала перед глазами, и впервые у меня дрогнула рука. Зачем уничтожать беззащитных людей и машину. Нужно попытаться посадить ее. К тому же она сама от страха взяла курс на наш аэродром.Призывно помахивая крыльями, мы с двух сторон охватили самолет и сблизились с ним. Вижу летчиков и приказываю, чтобы они садились. Иначе… Я даю предупредительную очередь. Попробуйте не подчиниться!.. Через застекленную кабину «юнкерса» я хорошо разглядел поднятые руки летчиков: сдаемся. Турельные пулеметы повернулись от нас. Благоразумно, они ведь люди и понимают — сопротивление бессмысленно. Мы с Хохловым уравниваем свои скорости с пленником и еще плотнее подходим к нему.Несколько секунд все летим строем. Значит, порядок — враг идет прямо на аэродром. Я осматриваю прозрачное небо: а нет ли там какой опасности, и снова поворачиваю голову на «юнкере». В этот момент из его окон блеснул огонь. Ужаленный врагом, я отскочил. Мой «як», не имея скорости, свернулся вниз, в штопор.Небо давно приучило меня ничему не удивляться. Сейчас же я не только удивился, но и выругался от неожиданности. Враг физически и морально обречен и в безвыходном положении. И на тебе — такая подлость! Такие будут защищаться всеми средствами. Таких исправит только могила.«Юнкере» рухнул вблизи нашего аэродрома. Вслед за ним нашли себе могилу еще три транспортника, сбитые Николаем Севастьяновым, Иваном Шевчуком и Виталием Марковым. И только в это утро полк официально получил дополнительную задачу: организовать перехват самолетов противника, летящих к своим окруженным группировкам в районе Тарнополя и севернее Каменец-Подольска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134