От него никто не слыхал грубого и бестактного слова. Он в полку не имел работы по своей специальности, и его совали во все дыры, где только не хватало людей. А на фронте людей всегда не хватает, И он безропотно трудился в штабе, нес ночные дежурства на КП, организовывал караульную службу, выпускал стенные газеты… Днем и ночью крутился как белка в колесе. И никто как-то не замечал его стараний. Даже, чего греха таить, многие считали его бездельником и называли «человек куда пошлют». Лернер стучался во многие двери: хотел получить другую специальность, но везде получал решительный отказ: нет замены. И действительно, специалистов по фотослужбе для истребительной авиации тогда нигде не готовили,Лазарев — первый насмешник в полку, видимо чувствуя свою вину перед раненым товарищем, сочувственно с ним заговорил, показывая на раздробленнную снарядом ногу:— Садануло здорово. Но вылечат, не отнимут. Теперь медицина научилась делать даже новые ноги.— Нехорошо получилось, — как-то виновато отозвался Иосиф Абрамович. — Себя покалечил и вам принес беспокойство…Небо снова наполнилось шумом моторов. К аэродрому приближались три наших транспортных самолета. Они теперь шли под прикрытием звена истребителей.Исправных самолетов в полку осталось так мало, что мы уже сами не имели сил надежно прикрыть свой аэродром. А фашисты могли снова нагрянуть. Приближающийся опасный гул наземного сражения совсем поставил нас в пиковое положение. День проходил в тревоге. Под вечер получили успокоительное сообщение: наземный противник полку не угрожает и, чтобы мы могли без помех ремонтировать поврежденные машины, завтра с утра нас будут прикрывать другие полки корпуса.Обнадеженные, мы не спеша уехали ночевать в село.После ужина мы с Сачковым пришли к себе в комнату. К нам сразу вошел хозяин дома, крестьянин лет под пятьдесят, у которого мы жили, и пригласил поужинать вместе с ним. Я вопросительно взглянул на Мишу. Тот жестом показал, что сыт до отказа. Хозяин, уловив наше колебание, забеспокоился:— Очень прошу. Я хочу с вами поговорить по очень важному делу… ужин жена уже приготовила.В избе две комнаты. В одной жили мы, в другой — хозяева. Пожилая женщина накрыла стол у нас.— Вот поросеночка сегодня закололи, — пояснила она на смешанном русской и украинском, ставя большую плошку жаркого на дубовый самодельный некрашеный стол. По щекам у нее обильно текли слезы. Чувствовалось, что у хозяев горе. Мы не решались ни о чем спрашивать. Молчали, ожидая, что они расскажут сами.Жена вышла. Хозяин молча налил три чайных чашки самогона и, тяжело вздохнув, поднял свою:— Выпьем за успехи родной Красной Армии, — и, не закусывая, продолжил : — У меня перед самой войной добровольно ушел в армии единственный сын. С тех пор о нем ничего не знаю, — и, вынув из кармана брюк бумажку, передал мне.Это была повестка, отпечатанная на машинке. В ней хозяину предписывалось немедленно покончить с красными постояльцами и прибыть, на какую-то дорогу, где его встретят верные друзья украинского народа. За невыполнение данного распоряжения — смертная казнь. И в конце — призыв: «Да здравствует свободная и независимая от большевистской России Украина!»Что посоветовать хозяину, чем помочь, — мы не знали. Задумались. Он спросил:— Правда ли, что на днях здесь снова будут немцы ?На это мы решительно сказали — нет. Крестьянин долго думал, потом медленно и с досадой заговорил:— Но кто нас, таких, как я, охранит от бандитов? Здесь их много. С оружием. Вы ведь воюете не с бандитами? Да и как с ними воевать? Они живут и в лесах, и среди нас, крестьян, и в городах. Местной власти пока нет. Угрозу они выполнят. Вы завтра уедете на аэродром и заберете с собой часового…Мы понимали: крестьянин прав. Авиационные части не имеют возможности защищать местное население от распоясавшихся бандеровцев.. А наземные войска — на фронте. Сейчас фашисты тенят наших, вырываясь из окружения. Специальных же отрядов для борьбы с этими бандами пока нет. Мы могли только пообещать хозяину и на день оставлять у него дома часового, охраняющего нас ночью.— Значит, он будет сторожить только меня и мою хату, — опечаленно рассуждал хозяин. — А за водой, в амбар за хлебом, за сеном я буду ходить тоже с часовым? Не лучше ли мне, пока все утрясется, уйти из села? Продуктов я уже припас. Поросеночка заколол.Беседа затянулась. Нам было известно, что украинские буржуазные националисты действуют заодно с фашистами. Они заранее, еще при оккупации, создали вооруженные отряды для борьбы с Советской властью. Сейчас для них наступило подходящее время. Играя на национальных чувствах народа, применяя шантаж, угрозы и террор, они привлекают на свою сторону население. Что ответить на прямой вопрос крестьянина? Часовой? Разве это мера? Если у каждого крестьянского дома выставлять часовых, полк и летать не сможет. Сказать: уходи, скрывайся — язык не поворачивается. Самое реальное, что мы могли, — усилить охрану села.— Так, значит, советуете мне никуда не уходить? — Хозяин как бы делал окончательный вывод из нашего разговора.— Да, подождите, — сказал я. — С нами вам нечего бояться.— Подождать… — На лице крестьянина печаль и раздумье. — Ждать, пока взойдет солнце, роса глаза может выесть… В Тремблове, говорят, сегодня уже двоих убили. И среди бела дня…Крестьянин долго сидел в задумчивости. Потом не спеша встал, поблагодарил нас за внимание и со слезами на глазах начал прощаться:— Сосед меня уже ждет, — и, окинув взглядом комнату, посоветовал: — Ставни на окнах на ночь нужно закрывать, двери запирать. В нашем селе под вечер появились какие-то незнакомые люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134