— И не дав Хэсу времени ответить, он обратился деловым тоном к перепуганной женщине: — Вы каждую ночь замыкаете дверь, ведущую на крыльцо?— Да, каждую ночь.— Вы уверены, что замкнули её сегодня ночью?— В половине девятого, когда я пошла спать.Ванс подошёл к двери и осмотрел замок.— У кого есть ключ от двери?— Ни у кого, кроме мисс Диллард.— Мисс Диллард? А на что ей ключ? — спросил Ванс.— Да у неё он уже несколько лет. Она ведь, как член семейства, приходит два-три раза в день. Когда я ухожу, я замыкаю дверь, а так как у неё есть свой ключ, миссис Друккер не приходится беспокоиться и спускаться вниз.— Совершенно естественно, — пробормотал Ванс. — Больше мы не будем вас беспокоить, фрау Менцель.Когда мы вышли, он указал на дверь, ведущую во двор.— Заметьте, пожалуйста, что проволочная сетка выломана из рамы, конечно, для того, чтобы можно было просунуть руку внутрь и повернуть защёлку. Дверь открывали ключом миссис Друккер или мисс Диллард, вернее ключом последней.Хэс кивнул головой, но Маркхэм стоял в отдалении и сердито пыхтел папиросой. Вдруг он решительно повернулся и уже готов был снова войти в дом, когда Ванс схватил его за руку.— Нет, Маркхэм. Технически это может страшно повредить. Смири свой гнев.Маркхэм стряхнул с себя его руку.— Черт возьми, Ванс. Друккер наврал нам, что он ушёл от Диллардов через ворота до убийства Робина.— Конечно, наврал. Я все время подозревал, что отчёт, данный им о том утре, был несколько условен. Но не стоит идти к нему с расспросами. Он просто скажет, что кухарка ошибается.Маркхэм не успокоился.— Но я хочу знать, где он был вчера утром. Почему это миссис Друккер старается уверить нас, что он спал?— Вероятно, она тоже ходила в его комнату и видела, что она пуста. Когда она узнала о смерти Спригга, то стала придумывать alibi. Но не выйдет ничего хорошего, если вы сейчас же пойдёте обличать несообразность её рассказа.— Может быть, — серьёзно заговорил Маркхэм, — я и добился бы объяснения этого омерзительного дела.Ванс ответил не сразу. Подумав, он тихо сказал:— Все-таки не следует рисковать. Если то, что вы думаете, окажется правдой, и вы сообщите только что полученные вами сведения, маленький человек может на этот раз не удовлетвориться оставлением фигурки у дверей…Маркхэм с ужасом посмотрел на него.— Вы думаете, что жизнь кухарки будет в опасности, если я сейчас воспользуюсь уликой против него?— Самое ужасное в этом деле то, что пока мы не добьёмся правды, опасность не исчезнет. Мы не можем подвергать ей кого бы то ни было…Дверь на крыльцо отворилась и на пороге появился Друккер. Его взгляд остановился на Маркхэме и хитрая, злобная улыбка скривила его рот.— Надеюсь, я не помешал? Но кухарка только что сообщила мне, что сказала вам, будто бы она видела, как я вышел через заднюю дверь утром в день убийства м-ра Робина.— Так что же из этого, м-р Друккер? — спросил Маркхэм.— Я только хотел сказать вам, что кухарка ошибается. Она, очевидно, спутала дни, я часто прихожу домой через эту дверь. Я уже сказал вам, что ушёл со стрельбища через ворота, выходящие на 75-ю улицу, и после короткой прогулки в парке вернулся домой через парадную дверь. Я убедил Грету, что она ошиблась.Ванс внимательно слушал. Потом он повернулся и встретил улыбку Друккера тоже ясной невинной улыбкой.— Вы убедили её, может быть, при помощи шахматной фигуры?Друккер дёрнул головой и втянул глубоко воздух. Его исковерканное тело напряглось, мускулы у глаз и рта задрожали, жилы на шее вздулись как верёвки. На одно мгновенье я подумал, что он потерял власть над собою, но с большим усилием он принял спокойный вид.— Я не понимаю вас, сэр. — Голос его дрожал от гнева. — Причём тут шахматная фигура?— Фигуры носят различные названия, — лаконично заметил Ванс.— Вы будете рассказывать мне о шахматах. — Ядовитое презрение было в его голосе, но все-таки ему удалось усмехнуться. — Конечно, разные названия: король, ферзь, ладья, конь. — Он вдруг остановился… — епископ … — Он прижался головой к дверям и захохотал. — Так вот что вы подразумеваете! Епископ!.. Да вы просто сборище глупых детей, играющих в какую-то дурацкую игру.— У нас есть основательные причины думать, — сказал с внушительным спокойствием Ванс, — что играет в эту игру кто-то другой, и шахматный епископ в этой игре имеет символическое значение.Друккер успокоился.— Не принимайте всерьёз неразумные речи моей матери, — укоризненно сказал он. — Воображение часто играет с ней разные шутки.— Но почему же вы заговорили о вашей матушке?— Да ведь вы сейчас беседовали с нею? И ваши рассуждения напоминают мне её безвредные галлюцинации.— С другой стороны, — мягко заметил Ванс, — ваша мать могла иметь серьёзные основания для страхов.— Вздор!— Но все-таки, м-р Друккер, мне очень важно знать, где вы были вчера утром между восемью и девятью часами?Друккер как будто хотел ответить, но потом губы его опять сжались, он долго смотрел на Ванса, высчитывая что-то. Наконец, громко, твёрдо заговорил.— Я работал в кабинете с шести утра до половины десятого. Уже несколько месяцев я работаю по интерференции света. — В глазах ею загорелся фанатический огонь. — Но вчера утром я проснулся с ясным представлением о некоторых факторах моей теории, сейчас же встал и пошёл в кабинет.— Значит, вы там и были, — спокойно сказал Ванс. — Это не особенно важно. Простите за беспокойство. — Он кивнул Маркхэму, и мы пошли на стрельбище. По дороге он обернулся и, улыбаясь, заботливо сказал: — Миссис Мендель под нашим покровительством. Очень будет больно, если с ней что-нибудь случится.Друккер глядел нам вслед как загипнотизированный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56