— Значит, обыкновенно вы не спускаете штор на ночь?— В этой комнате нет.— А окна?— Я всегда на ночь оставляю их слегка открытыми.— И вчера вы их оставили открытыми?— Да, сэр.— Хорошо. А когда вы открыли сегодня утром дверь?— Я сейчас же пошёл гасить свет, предполагая, что мисс Диллард забыла, уходя, повернуть кнопку. Вот тогда я и увидел бедного господина за столом и пошёл доложить об этом профессору.— Бидл знает о происшедшей трагедии?— Я сказал ей тотчас же после вашего прибытия.— В котором часу вы и Бидл ушли в свои комнаты вчера вечером?— В десять часов, сэр.Когда Пайн вышел, Маркхэм обратился к профессору.— Сообщите нам, какие вы знаете подробности, пока мы ожидаем врача. Может быть, мы поднимемся наверх?Бэрк остался в стрелковой комнате, а мы пошли в библиотеку.— Боюсь, что смогу сказать вам очень немногое, — сказал профессор, усаживаясь в кресло. В манерах его чувствовалась особая сдержанность. — Парди пришёл сюда вчера вечером, чтобы поболтать с Арнессоном, но я думаю, чтобы повидать Белл. Однако Белл рано ушла спать, у неё болела голова, а Парди оставался почти до половины двенадцатого. Потом он ушёл; это было наше последнее свидание, увидел я его опять, когда Пайн принёс известие об ужасном событии сегодняшней ночи.— Если м-р Парди, — вставил Ванс, — приходил повидаться с вашей племянницей, то как вы объясните, что он оставался так долго, хотя она и ушла?— Никак не объясню. Он производил впечатление человека, у которого было что-то на душе и которому хотелось человеческой близости. Я должен был намекнуть ему, что очень устал, только тогда он и ушёл.— А где был м-р Арнессон вчера вечером?— Сигурд, после того как ушла Белл, разговаривал с нами ещё полчаса, а потом пошёл спать.— В котором часу?— Около половины двенадцатого.— Как вы говорили, — продолжал Ванс, — м-р Парди производил впечатление человека, ум которого был сильно утомлён?— Дело было не в утомлении, он скорее казался подавленным, расстроенным.Ванс замолчал, и вопросы стал задавать Маркхэм.— Я полагаю, — начал он, — что бесполезно спрашивать вас, не слышали ли вы звука, напоминавшего выстрел?— В доме было тихо, — ответил профессор, — да и никакой звук не мог донестись сюда из стрелковой комнаты. Стены в этом доме очень толстые.— Последние минуты жизни самоубийцы ещё недостаточно изучены, — небрежно сказал Ванс. — О чем вы разговаривали с м-ром Парди в течение часа, предшествовавшего его уходу?— Мы говорили немного. Какая-то навязчивая мысль владела им, и большую часть времени он провёл за шахматной доской.Ванс посмотрел на доску. Некоторые фигуры ещё стояли на чёрных и белых квадратах.— Очень любопытно, — тихо проговорил он. — Очевидно, он размышлял над концом партии с Рубинштейном. Фигуры расставлены так, как в тот момент, когда он сдался, с неизбежным матом чёрным епископом на пятом ходу.Профессор перевёл взгляд на шахматный стол.— Чёрный епископ, — повторил он тихо. — Вот что занимало его вчера ночью. Как могла такая тривиальная вещь подействовать на него так губительно!— Не забывайте, сэр, — напомнил ему Ванс, — что чёрный епископ — символ его поражения. Он воплощал гибель его надежд. Гораздо менее могущественные факторы доводили людей до самоубийства.Через несколько минут Бэрк доложил о прибытии врача. Простившись с профессором, мы опять спустились в стрелковую комнату, где доктор Доремус производил освидетельствование трупа Парди.На этот раз доктор не был в весёлом настроении.— Когда же, наконец, кончится это дело? — заворчал он. — Мне не нравится здешняя атмосфера. Убийства, смерть от потрясения, самоубийство — достаточно, чтобы довести человека до тихого помешательства!— Мы полагаем, сказал Маркхэм, что это конец.— Очень надеюсь. — Он снова наклонился к трупу, и, разогнув пальцы его руки, бросил на стол револьвер.— Для нашей коллекции оружия, сержант.Хэс опустил револьвер в карман.— Когда он умер, доктор?— В полночь или около того, может быть раньше, может быть позже. Есть ещё дурацкие вопросы?— Нет сомнения, что это самоубийство?Доктор с гневом посмотрел на него.— А на что же это похоже? Оружие было в руке. На виске следы пороха. Положение тела естественное. Что же, все ещё сомневаетесь?Ему ответил Маркхэм:— Нет, доктор. С нашей точки зрения, все указывает на самоубийство.Когда Хэс помог доктору переложить тело, мы все пошли в гостиную, где скоро к нам присоединился и Арнессон.Ему вкратце объяснили положение вещей.— Конечно, все уравнение рушится. Но вот чего я не могу понять, — прибавил он, — почему он выбрал стрелковую комнату? У него в своём доме было достаточно места.— В стрелковой комнате было подходящее оружие, — предположил Ванс. — Вот, кстати: сержант Хэс желал бы, чтобы мисс Диллард удостоверила подлинность револьвера; просто ради формальности.— Это возможно. А где он?Хэс подал ему револьвер, и он вышел из комнаты. Ванс остановил его.— Спросите также у мисс Диллард, были ли у неё карты в стрелковой комнате.Через несколько минут Арнессон вернулся и сообщил, что револьвер именно тот, который лежал в ящике для инструментов, и что в стрелковой комнате были карты в ящике стола, а Парди знал об этом.Вскоре появился доктор и подтвердил своё заключение, что Парди застрелился.Маркхэм кивнул головой с нескрываемой удовлетворённостью.— У нас нет причин, доктор, сомневаться в вашем заключении. Наконец эта оргия убийств приходит к логическому завершению. * * * Вечером Ванс, Маркхэм и я сидели в длинном зале клуба; в газеты были посланы сообщения о самоубийстве Парди и предположения, что «Дело Епископа» заканчивается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56