Она окинула его проницательным взглядом:– Это не было гостиницей.Его взгляд пропутешествовал по ее корсажу, потом спустился вниз, на юбки, и снова вернулся к лицу.– Что я тогда сказал тебе, Гвиневра?Ей потребовалась целая минута, чтобы прийти в себя. Она с трудом сглотнула. Господи! Он говорил ей тысячу опасных и соблазнительных вещей, чувственных, касающихся плоти.– Ты… ты говорил много разного.Она рассеянно сделала жест, обращенный к его поясу:– Но ведь тогда ты не был одет как воин и к боку твоему не был прицеплен меч.Его руки задвигались, он отстегнул пояс. Тот со звоном упал на пол вместе с мечом, кинжалом и саблей в потертых и поцарапанных кожаных ножнах. Но даже неподвижный, безмолвный и без оружия он казался опасным. Опасность распространялась от него, накатывала волнами.– Нет, я снова спрашиваю, Гвиневра. Что я сказал тебе?Она почувствовала, как холодный пот стекает по животу. А взгляд ее был прикован к оружию на полу.– Ты сказал, что мне нечего бояться тебя.– И это так.– А как же мои люди? – спросила Гвин, отступая и спотыкаясь о кайму своего платья. Она выпрямилась и оказалась прижатой к стене. – Должно быть, они считают, что им есть чего бояться. Что ты сказал Джерву и Фальку?– Лишь то, что я вернулся домой. И что ждет тех, кто будет мне противостоять.– Господи, Язычник! Ты с таким же успехом мог выцарапать им глаза.– Глаза у них слегка округлились.Ее брови разгладились.– Они добрые люди, верные и значат для меня все на свете. Если ты им угрожал…Он сделал шаг к ней. От его тела веяло жаром. Ее же охватил озноб, будто в приступе лихорадки. Потом он ударил ладонью по стене возле ее головы. Она дернулась, будто пробудившись, полная внимания.– Я им не угрожал, леди.Его другая рука легла на стену, и Гвин оказалась между его раздвинутыми руками.– Я повторю тебе то, что сказал им. Этот замок мой, и ты моя, как все и всё, что находится в замке. Если станешь противодействовать мне, то потерпишь поражение.– Ты смеешь мне угрожать?Он смотрел на нее холодно поблескивающими глазами.– Ты не видела ничего из того, что я делал и могу делать, леди, как не видела того, что я потерял. Моя роль здесь очевидна. А ты как сноп пшеницы в большом пшеничном поле. Не более. И я тебе не угрожал, – добавил он, понизив голос. – Я только объяснил свою позицию.– Слишком хорошо, милорд, – ответила она холодным и ясным голосом. – А теперь послушай меня. Я не обнажала меча в битве. Поэтому считай, что я не сражалась. Ты можешь раздавить меня как букашку, но предупреждаю: я способна ужалить, и в моем жале есть яд, какого ты не встречал за все долгие годы в Нормандии.Она поднырнула под его руку и, спотыкаясь, сделала несколько шагов в сторону. Сноп пшеницы? Так вот что значил Лондон? Внезапно у нее возникло такое ощущение, будто она выпила слишком много вина и сейчас ей станет дурно.Он невозмутимо наблюдал за ней.– Я не забыл, что такое английское предательство, леди. И еще долго буду об этом помнить.– Ты имеешь в виду моего отца? – кинула она ему в лицо.– Я имею в виду твоего отца. И тебя.– Меня? – выкрикнула она. – Меня? А как насчет тебя самого?– Меня самого? – Его изумление выглядело почти комично. – Как это?Она вскинула руки вверх:– Или, может быть, армии, которая шла впереди тебя?– Чтобы получить назад мой дом, леди, – возразил он тихо и спокойно, – я готов был управлять хоть адской колесницей.– Вот этому я готова поверить. – Она презрительно дернула плечами. – Ради себя и своих целей ты готов делать такое, на что мы не способны. Остальные для тебя ничего не значат, и пусть они горят в аду. Знаешь что, Язычник, – сказала она, и в голосе ее было столько чувства, что он прерывался. – Сколько бы ты ни угрожал мне, ты не запугаешь меня. Я не склонюсь.В уголках его губ заиграла хищная улыбка:– Однажды ты все-таки склонилась. Ради меня.Ей показалось, что она сейчас умрет от стыда. Задыхаясь от ужаса, издав придушенный всхлип, она отпрянула и выпрямилась.– Ты знал меня всего одну ночь. Не стоит путать это с настоящим знанием. Ты не знаешь меня настоящей.Его бровь высокомерно изогнулась:– Теперь я знаю тебя.– Ничего ты не ведаешь. Ты дитя, притворяющееся взрослым мужчиной. Ты завоевываешь все подряд, ты сражаешься за земли, которые не нужны женщинам и детям, ты оставляешь после себя сожженную землю, безутешных вдов и детей, лишившихся отцов. Послушай, Язычник, мои слова, пока я пытаюсь объяснить тебе свою позицию: я не собираюсь просить тебя о милосердии, которое позволит мне бродить по заднему двору, поднимая юбки, чтобы не замарать их. Это и мой дом тоже.– Право, когда ты впадаешь в такую ярость, было бы милосердием задрать тебе юбки и всыпать как следует.– Тогда, милорд, можешь ожидать, что с этого момента я не буду впадать в такую ярость, чтобы у тебя не было повода проявлять ко мне подобное милосердие.Он двинулся к ней и снова оказался рядом, возвышаясь над ней как башня. Его голос заставил ее вздрогнуть и поднять голову. Его челюсти были сжаты, темно-серые глаза посветлели от ярости и казались ледяными. Он едва сдерживал себя, и тут она испытала настоящий страх.– Подумай об этом, отродье де л’Ами, – проскрежетал он. – Мое милосердие – сейчас твое единственное спасение.Ее лицо оказалось в нескольких дюймах от него, а грудь еще ближе к нему, и она полыхала жаром, и этот жар окутывал ее как одеяло.Он повернулся на каблуках, поднял с пола свое оружие и вышел, хлопнув дверью. Она осталась стоять посередине комнаты, нетвердо держась на ногах.Боже милостивый, отдать себя в его полную власть? В то время как наследник трона будет оставаться внизу?А что случится, если он обнаружит это и поймет, что она хранила верность прежней власти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88