Разумеется, это был не простой и не однозначный процесс, поэтому в новеллах этого периода, как и в последовавших один за другим романах «Чужие» и «На улице бедняков», импрессионистичность тесно переплетена с символикой, а с другой стороны, твердо опирается на психологический реализм русской школы.
О решительном разрыве И. Цанкара с эстетикой декаданса свидетельствует, в частности, большое его письмо к хорватской писательнице 3. Кведер от 8.V.1900 года, носящее характер творческого манифеста.
«Что касается декаданса,— писал он,— то я должен Вам более подробно разъяснить свои взгляды, дабы вы не поняли меня превратно. Я дышал им столько времени, что в конце концов устал. Это городская пыль, городская нервозность, малейшие ощущения доводятся до крайности; у поэта нет другого дела, кроме как копаться в самом себе, он эгоист, но эгоизм этот такого рода, который не содержит даже здравого смысла. Чего они хотят добиться хотя бы для себя? На кого и з а ч е м (разрядка авт.— А. Р.) хотят влиять, обнажая и толкуя чувства, которые едва ли испытывают и понимают сами поэты и которые не имеют ни малейшего значения для других? Скажу вам коротко: сдается мне, что возможно и и м е е т смысл или такое тенденциозное искусство Гоголя, Толстого и т. д., которое хочет утвердить социальные, политические или философские идеи могучими средствами прекрасного,— или же искусство древних греков, Шекспира, Гете и т. д., которое имеет лишь эстетические и этические цели. Искусство некоторых декадентов — это порой истязание самих себя, а порой вообще не что иное, как игра в слова......Когда я вспоминаю о тамошних делах (имеется в виду Словения, письмо отправлено из Вены.— А. Р.), то наши задачи представляются мне такими громадными и тяжелыми, что у меня нет ни желания, ни времени заниматься Пшибышевским!»
Роман «Чужие» был создан по побуждению дружески расположенного к Цанкару писателя Франа Левеца, который способствовал также скорому и беспрепятственному изданию книги в апреле 1902 года. Левец счел роман «очень хорошим повествованием», и его оценку подтвердил в своей рецензии авторитетный тогда прозаик Фран Финжгар. Сам Цанкар в ту пору, то есть, по существу, в самом начале своего творчества, считал «Чужих» «своим лучшим произведением», «лучшей вещью, какую я до сих пор вообще написал» (из писем 1901—1902 гг.).
Основная проблема романа — роль и место художника, деятеля искусства, в современном словенском обществе, а если взять шире, то значение творческой интеллигенции в жизни буржуазного общества вообще,— давно привлекала Цанкара. Под разным углом зрения и с разных сторон он подходил к ней уже с середины 90-х годов. Наиболее отчетливо она прозвучала до появления «Чужих» в повести «Путешествие Николая Никича», связанной с «Чужими» и некоторыми внешними особенностями и внутренним замыслом.
Непосредственным импульсом для жизнеописания скульптора Павле Сливара, по-видимому, можно считать проводившийся в Любляне в 1900 году конкурс на лучший памятник великому словенскому поэту Франце Прешерну (1800—1849), в котором принимал участие известный впоследствии и близкий Цанкару скульптор Фран Бернекер (1874—1932). Герой Цанкара Сливар создает проект памятника другу Цанкара с юных лет, рано умершему в нужде поэту Драготину Кетте (1876—1899), что уже само по себе было полемически заострено: Цанкар считал, что поэтам и художникам следует прежде всего помогать при жизни. Он возмущался и тем, что в
жюри конкурса не оказалось ни одного художника-творца, бур-жуазлым же филистерам было не под силу оценить своеобразие гения.
Вместе с тем история гибели Сливара изображена на довольно выразительном, во всяком случае точно акцентированном фоне тогдашней словенской жизни.
«Страшное душевное убожество, которое точно грязное море разлито по всей нашей милой родине» (из письма брату от 22.111. 1900), писатель стремился сделать содержанием своего «большого текста», который дал бы ему возможность «вступить в политический бой» против обоих определявших тогда общественную обстановку в Словении лагерей — консервативно-католического и буржуазно-либерального со всей их демагогией и политической трескотней.
Прообразами персонажей романа в той или иной степени (и менее всего, пожалуй, в образе Сливара) послужили многие реальные знакомые Цанкара той поры. Например, преуспевающий Тратник — ото архитектор и художник Иван Ягер, автор проекта здания австро-венгерского посольства в Пекине. Ягер оформлял, и, с точки зрения писателя, неудачно, первую книгу стихов Цанкара, из-за чего между ними осложнились отношения. Прообразом Мари, символом безысходного человеческого страдания, стала Малчи, тяжело больная дочь портнихи А. Леффлер (у нее в течение десяти лет писатель снимал квартиру), судьба которой потрясла Цапкара, и позже он вновь вернулся к ней в повести «Дом Марии Милостивой» (1904, русский перевод — 1909—1910). Описывая детские годы Сливара, Цаы-кар широко использовал впечатления собственного детства.
Важно отметить, что Цанкар считал чужаками не только лишних в буржуазном обществе художников и людей искусства, но и «столпов» этого общества, чуждых народу.
В одном из последующих писем к З.Кведер он отмечал: «Я писал о наших «чужаках» — о тех наших людях, у которых нет родины. И это мы все. Большей частью мечтатели, все сплошь пассивные люди, которые иногда пускаются в разгул и бродяжничество, рано умирают от туберкулеза или становятся пессимистами, критиканами, бессильными фантазерами-реформаторами, которые никогда ничего до добиваются в жизни. Об этих людях писал я и о тех других, у которых есть «родина».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52