Для
какой карьеры? Не для того же, чтобы блеснуть в студенческом обществе. А за
чем тогда же берется за собственный перевод и что в этом переводе от праа
втора, а что вызвано чувствами самого переводчика, с постоянством идиота
твердящего одно слово, которое для непонятливых я выделяю курсивом?
Хвалить хочу Атрид,
Хочу о Кадме петь:
А гуслей тон моих
Звенит одну любовь .
(Обратите внимание: сермяжные «гусли» предваряют не очень внятную для пр
остолюдных россиян академическую «лиру».)
Стянул на новый лад
Недавно струны все,
Запел Алцидов труд,
Но лиры звон моей
Поёт одну любовь .
Прощайте ж нынь, вожди!
Понеже лиры тон
Звенит одну любовь .
Не в любви ли выковываются самые дерзкие научные и лирические проекты?
А зачем другой юный придурок, уже чувствуя в себе подземный гул большой п
оэзии, продолжает изучать скучное до уморы неокантианство Когена и заби
вает комнату книгами из университетской библиотеки? Впрочем, как мы знае
м, талантливый человек талантлив во всём. Не за еврейскую же сокровенную
близость маститый профессор вдруг почти сразу влюбляется в нового студ
ента и приглашает его на традиционный Ц для любимцев Ц воскресный обед
. Не в тот ли день, вернувшись после «отставки» из неудачной поездки в Берл
ин, Пастернак Ц тогда еще юный студент с карими оленьими глазами и тольк
о сын академика живописи Ц сказал себе: «Прощай, философия…» У гениев вс
ё состоит из парных и многозначительных поступков.
В будущую лекцию во что бы то ни стало надо поместить пассаж об их письмах
. Публичная лекция Ц это лишь повод поговорить о моих героях и, зацепив ин
терес слушателя, пробудить в нем стремление узнать нечто новое. Для меня
важно еще, как эти два любимых моих персонажа, субъекты и объекты литерат
уры, приобретут некий объем, донельзя выхолощенный в сознании обывателя
их собственной в литературе ролью. Ведь прежде чем дать возможность изуч
ать писателя в школе, его обстругивают и прикрашивают до глянца гробовой
доски. Теперь попробуем чуть реставрировать первоначальные фигуры. Пов
од для этого, к счастью, есть.
Если продолжать подниматься выше по Steinweg, переходящей в Neustadt, то на пересечен
ии с другой улицей Renthof, спускающейся с противоположного берега уставленн
ого домами каменного ущелья, стоит очень нелепая, но трогательная бронзо
вая фигура Ц Der eherne Christian auf der Wasserscheide. Я абсолютно уверен, что нет ничего более хрупко
го и подверженного острому ножу времени, чем монумент герою, князю, царю, и
мператору и даже герою литературы. Литературные вкусы меняются, одни кня
зья захватывают владения других, восхваляемых при жизни царей, проклина
ют, империи распадаются. В знак особого садизма и памятуя об экономии сре
дств, люди очень любят ставить памятники одним царям на уже готовые пост
аменты царей прежних. И всё-таки есть тип героев, в советское время их наз
вали бы незаметные герои, поднять руку на которых, не решился бы никто. Мар
бург одного такого героя нашел. Это почтальон, невысокий даже плюгавеньк
ий Ц именно таким он и отлит в бронзе, Ц но, видимо, чрезвычайно ответств
енный и обаятельный человек, раз его почтили благодарным изображением. М
аленький Мук по имени Christian Werner, но без чалмы, а в пролетарской кепке и с сумкою
через плечо, десятки лет разносивший горожанам почту. Подумать только, е
сли бы он был хоть на двадцать лет старше, именно из его рук Пастернак мог
бы получать письма от отца и других своих, уже отчасти известных нам, корр
еспондентов. До некоторой степени это моя фантазия. Изображенный, как по
чтальон, этот самый Христиан Вернер, был всем в городе известным «носиль
щиком N 4». Вот, кстати, еще одно свидетельство того, как реальность переход
ит в миф.)
Во все времена письма, дневники, записки, мемуары стали инструментом кор
ректировки общественного мнения, которую сами пишущиё и предлагают. Эта
корректировка связана, как правило, с ролью самого пишущего. Он сводит сч
еты, разъясняет (и подправляет) собственные поступки, возвеличивает себя
. В письмах иногда проговаривается, в записках и дневниках почти всегда о
шибается. Современный писатель иногда пишет как бы два дневника: в насто
ящий вкрапливает дозу про любовь к вождям, режиму, социальным переменам
Ц это на тот случай, если власти сунут сюда нос. То же самое происходит и с
письмами: можно написать большому писателю, чтобы сохраниться в сносках
и примечаниях его собрания сочинений. Еще лучше, если писатель, в наше вре
мя сознающий, что для полноты филологической славы необходим корпус пис
ем, ответит. Сколько же, например, вынес на своей холке аккуратный и дотошн
ый в переписке Лев Толстой! Правда, были у него и помощники.
Возле этого небольшого памятника Ц Медный Христиан на водоразделе, Ц
с отполированными любопытствующими прикосновениями до блеска ботинка
ми и сумкой, вечно толпятся молодые немчики. Может быть, это модное в Марбу
рге место для свиданий? Вечерами у многих в руках бутылки, без которых мол
одежи любая вечеринка «не в набор». Пиво это? Фанта или кока-кола, или что-т
о более крепкое? Иногда пустые бутылки, словно на современном жертвенник
е, оставляются на бронзовой плите возле ног старого почтальона («носильщ
ика N 4»). Они толпятся, похожие на цыплят, со своим сленгом, феничками и прик
олами. Надо хорошо знать язык, чтобы понимать их поверхностную на первый
взгляд речь. О чем они говорят? Что потом проявляется в их электронных пис
ьмах? Наверное, во все века у людей есть два слоя поведения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86